— Сказка, старая сказка! — прошептала Мира. — За что же ты так со мной?
Возможно ли, что Долус и Эрик солгали ей? — Да. Возможно ли, что они сказали правду? — Тоже да. И Мира вновь жалела, что больше не carere morte. Ах, если б ей как и прежде было довольно взгляда, чтобы по серебристому мерцанию узнать Дар в крови! Но, обманутая или нет, она вновь вынуждена действовать. Если б только знать, какой путь верный!
Мира вздохнула и лбом прижалась к холодному оконному стеклу, безнадёжно надеясь таким образом успокоить взбесившиеся эмоции. Но холод ночи за окном не помог. Мысли, как много, много лет назад, опять ходили по кругу. Опять Мира мучилась, не зная, как поступить, не понимая, какой из путей — верный. Сердце подсказывало одно: защити сына, а мир пусть горит огнём! И эти страшные слова с горячей кровью растекались по телу, срастались с её душой… И правда, можно ли поступить иначе? Никто не посмеет упрекнуть её за это!
Ночь за окном словно дрогнула: замерцали звёзды, задрожала листва деревьев. Холодный ветер пронёсся над Кардой и сгинул где-то на Пустоши.
— Хоть бы звезда упала! — опять прошептала Мира самой себе. — Сверкни, уверь меня, что я поступаю правильно. Позволь, хотя бы, загадать желание!
Но звёзды, как нарочно, крепко уселись на своих небесных насестах. Ни одна не пожелала слететь, успокоить мятущуюся душу.
"Нельзя обращаться к охотникам. Если речь пойдёт об Избранном — о том, кто способен уничтожить проклятие, вариантов не будет. Избранному должно стать знаменем в борьбе с Мактой и последней жертвой Бездны, и даже мольбам матери не внемлют. Конечно, охотники будут уверять, что опасности для Доната никакой нет, что он выйдёт живым из поединка с Дэви и Мактой, и, вполне возможно, это чудо действительно случится… но может ли она, мать, допустить хоть крохотную возможность противоположного исхода? Хуже всего, что тревогу матери так легко оправдать, ведь у идеи Гектора широкие горизонты! Чтобы победить Дэви и Макту, старого оружия уже недостаточно, нужно новое, и Долус предлагает воистину единственный выход из создавшегося положения. Сколько будет ещё тянуться эта война?! Ты начала её, Мира, тебе и завершать! Да, хитро Гектор заплёл свою паутину… Выпутаешься ли ты, Вако?"
Она внезапно задрожала: очень холодной и тёмной вдруг показалась Мире ночь. Будто сама смерть…
"Есть ещё один очень важный вопрос: чудовище, которым может обернуться проклятие carere morte в руках учёных, не читавших сказки. Путь Гектора крайне опасен, если что-то пойдёт не так, нужен будет тот, кто остановит вас… Кто? Давид? Винсент?"
Слезинка упала на руку, безвольно лежащую на подоконнике. "Прости меня, мой мальчик, мой старший сын! Это будешь ты. Гесси справился бы с такой ролью лучше, холодней, рассудочней, но… пусть лучше ты. Да, да! И я ничего не скажу тебе сейчас, ведь ты так не любишь ложь. Пусть ты возненавидишь меня и забудешь свою больную любовь…"
План начинал вырисовываться, и Мира чувствовала себя уверенней. Она выпрямилась, гордо вскинула голову, неосознанно подражая прабабке.
Их мир изменился, наверное, в нём больше нет места старым сказкам. "Гроздья", исцелённые вампиры, непонятная сила Дэви, странное оружие Гектора — как со всем этим поступать, нет объяснения в старинных легендах. Началась какая-то другая история, новая история, они все сами сейчас пишут её. И так страшно от неизвестности! Что там, на следующей странице? Где будет поставлена последняя точка? И кто её поставит, собственной или чужой кровью? Старинный Избранный? Нет, нет. Нет места преданию о Даре в их новом мире! Непонятная сила Дэви, странные планы Гектора… — какое оружие взять ей, чтобы победить в новой-старой войне? К кому бежать за помощью исцелённой вампирше и главе охотников? Кем придётся стать в последнее мгновение истории — жертвой или предателем?
Когда-то она клялась бороться с Бездной. Она верила в тот миг, что ее ненависти к прародительнице вампиров хватит до конца этой борьбы. Но в жизнь исцеленной пришла любовь — к сыну, и старая клятва обрела совсем иное звучание… Что делать! Любовь Миры всегда оказывалась сильнее ее ненависти!
Мира опять загляделась на спящего ребёнка… Потом её лицо судорожно искривилось, но женщина не зарыдала. И глаза остались сухи. Ясный свет лампады безжалостно высветил черты Регины Вако, с возрастом всё больше и больше проступающие в её лице.
— Сказка, старая сказка! — прошептала старуха. — Всё-таки ты меня предала!
Но, как бы то ни было, хватит надеяться на чужие сказки, пришло время сочинить собственную. Прежде Мира играла в чужие игры: Дэви, Латэ… Сейчас Гектор хочет втянуть ее в свою, но довольно! Госпожа Вако начнет свою игру, где сама определит победителей и проигравших. Это вовсе не сложно, во всяком случае, уж точно не сложнее управления куклами… О, она хорошо поиграет напоследок!
Малыш, точно почувствовав, что терзает его маму, заворочался, завздыхал, и Мира, мгновенно изменившись в лице, повернулась к кроватке. Тихо она напела первые строчки детской песенки, и Донат успокоился, опять уснул. Мать залюбовалась сладко посапывающим во сне ребёнком, но страшные вопросы без ответов всё крутились в голове…
"Надо отвлечься от грустных мыслей!"
— Хочешь, я расскажу тебе сказку, солнышко? — зашептала Мира, уже забыв, что только что обвиняла все старинные сказки в предательстве. Она часто рассказывала сыну сказки, пела песенки, когда он спал. Исцелённая боялась, что старость и смерть настигнут её, и она не успеет рассказать и спеть все, какие знает. Донат быстро улыбнулся во сне звуку любимого голоса и выпростал ручку из-под подушки.
— Слушай, маленький. И когда-нибудь ты её вспомнишь… Испокон веков в мире день сменяет ночь, но однажды Ночи надоело уступать. Она пришла не в своё время и швырнула солнце за три моря и цепь гор, а сама разлеглась над миром. И настала эпоха Ночи.
Рождённые в ту эпоху люди не видели света, но всё равно тянулись к нему. Они научились разжигать костры и заключили в стеклянные колбы светляков, сделав светильники. Они были довольны этим светом. Но появился меж ними один, который всё время смеялся.
— Глупцы! — говорил он. — Разве это свет? Идёмте со мной, я покажу вам настоящий свет!
— Но наш мир принадлежит Ночи, — отвечали ему. — Она здесь правит!
— Ночь не так уж велика, и не владеет всем миром. Ей удалось лишь оттяпать кусок у солнца. А над остальным миром властвует День! Идёмте со мной, я отведу вас в царство Дня!
Некоторые поверили ему и пошли. Они шли долго, долго. Через три моря, через цепь гор. Многие уставали и переставали верить. Они возвращались назад, в царство Ночи или разжигали свои костры в стороне от дороги. Но другие шли: через два моря, через цепь гор… О смелом человеке из царства Дня прослышал весь край. И многие догоняли группу и вливались в неё.
Проходили годы. Люди всё шли — через море, через цепь гор. Одни умирали, но другие — рождались. Однажды до них дошла весть, что главный город людей в царстве Ночи сгорел дотла. И на то пепелище уже никто не захотел вернуться.
— Там, за горами, и кончается Ночь. Там её край, — говорил человек из царства Дня.
Однажды и горы остались позади. Осталась лишь тень гор, а дальше лежал мир солнца. Люди стояли на краю Ночи. И когда луч солнца ударил в глаза предводителя людей, все поняли, что он слеп.
— Как ты посмел вести нас? — закричали они. — Ты же не знал солнца!
Он ничего не ответил. Улыбнулся им, и вдруг начал таять. Его тело стало прозрачным, а внутри был только свет. Человек из царства Дня обратился лучиком и скакнул обратно на солнце. — Мира замолчала. Донат крепко спал, да и ей самой рассказанная сказка, как и всегда, принесла успокоение. Счастье, что она всё ещё чувствительна к магии простых слов! Теперь она разглядела лучик, крохотный лучик, пронзающий толщу мрака страшных лет впереди…
Женщина, улыбнувшись, потушила лампаду и тихо покинула комнату.