Я уже понял, что именно она делает: извлекает скрытый амулет. Я неоднократно видел подобное – такие амулеты (в большинстве запрещенные Кодексом, конечно же) могут выполнять самые разные функции – от разгона силы и ловкости, выдержки с памятью или иных усилений организма, до функционала схожего с поясом верности или маяка слежения, например. Но помня об обстоятельствах нашего с ней общения, я уже догадывался и представлял, что именно за амулет на баронессе; тем более представлял, глядя на алую кружевную ткань, вспоминая ее любовь именно к дерзкому красному нижнему белью, которое в дамских кругах салонов Равенны считалось моветоном и определяло принадлежность носительницы совсем не к высшему свету. «Красное белье для кварталов красных фонарей»; вот только алый цвет любят в нашем мире не только куртизанки. Да и кроме этого кричащего и такого заметного признака я сейчас начал вспоминать многочисленные ранее упускаемые моменты в наших с ней коротких и в некоторой степени вынужденных отношениях.
Фили между тем, несмотря на напряжение – я видел бисеринки пота у нее на лбу и висках, нашла силы мне извиняющееся и мило улыбнулась. Все же несмотря ни на что, улыбка у не оставалась прежней. Даже несмотря на едва-едва заметно удлинившиеся клыки, неуловимо заострившиеся черты лица и ставшие вдруг красными радужки глаз. Не зря я удивлялся ее неуемной сексуальной энергии – или суккуб, или инкуб у нее в роду точно были. Не отец и не мать, потому что подобное родство амулетом сдерживания не скроешь; но в роли дедушки или бабушки демоническая сущность, причем совсем неслабая, у баронессы Бланшфор присутствует наверняка.
Филиппа между тем полностью извлекла сдерживающий амулет, с поклоном опустилась на одно колено и протянула его мне. Знак высочайшего доверия, даже крепче вассальной присяги – амулет сдерживания завязан на ее душу, и Филиппа сейчас отдает мне в руки полный контроль над собой.
Взяв ее за руку, я легко тронул пальцы, заставляя Фили разжать ладонь. И увидев, что именно за амулет сдерживал ее демоническую сущность, громко расхохотался. Пусть и рушится привычный мир вокруг, но подобная шутка стоит смеха – на ладони у Фили лежал амулет в виде Всевидящего Ока, причем напитанный силой рубин в нем был такого размера, что подобный амулет мог находиться в ведении только лишь совсем нерядовых членов Инквизиции. В ведении учета на уровне иерархов, я бы даже сказал.
Вот и ответ, как имея столь сильное демоническое начало, Филиппа так хорошо могла его скрывать ото всех. Немного раскрываясь лишь в моменты… ладно, хватит приятных воспоминаний.
– Как?
– Святые отцы тоже люди, – едва заметно улыбнулась баронесса.
Покачав головой, я сжал ладонь Фили обратно, оставив в ней амулет.
– Себе оставь.
Филиппа подарила мне еще одну обворожительно-милую улыбку, поднялась и вдруг вскочила на прирученного мною адского скакуна. Тот отметил это действие громким фырканьем; под Филиппой он сразу загарцевал, вбивая копыта в песок – который плавился и брызгал по сторонам, мгновенно застывая колкими изломанными осколками. Куртку, кстати, застегивать Филиппа судя по всему даже не собиралась, оставив общим взглядам свое вызывающе алое нижнее белье. Невольно скользнув по которому взглядом, я повернулся к водной глади, выискивая еще одного скакуна Дикой охоты.
И сразу увидел его – добравшегося уже почти до берега, продвигающегося в мешанине льда черного как ночь огромного не просто демонического коня, а самого настоящего зверя. Его глаза при передвижении сияли так ярко, что за головой оставался плотный льдисто-голубой шлейф. И этот демонический скакун не плыл: он просто не мог этого делать – на нем был полный и массивный лошадиный доспех, который тянул его ко дну. Но силы Сияния и воли к жизни в этом демоническом скакуне было так много, что, как та лягушка, взбивающая под собой сливки в масло, конь превращал воду под собой в ледяную массу. Этот черный зверь буквально создавал и врубался копытами в мешанину льда, возникающей под ним.
Периодически конь полностью уходил под воду, но раз за разом вновь появлялся на поверхности, ударами копыт создавая и взбивая под собой ледяную подушку. Аура Сияния у этого демонического скакуна была настолько сильна, что он даже без всадника генерировал вокруг себя мощные выплески силы.
Наверное потому этот демонический зверь мог удерживаться на плаву, что был конем лидера Дикого гона, высшего демона. К нему я и направился – едва конь приблизился к берегу. Зайдя по пояс в воду, я шел навстречу устрашающего (даже для меня) вида скакуну, который вдруг прыгнул вперед. Раскрыв пасть, эта зверюга попыталась меня укусить, а сразу после ударить передними копытами. Хорошо, что эта огромная и злая демоническая тварь была явно утомлена перемещением по воде – так бы копыта по мне могли и попасть. Но от удара я уклонился, а крупные зубы щелкнули совсем рядом с плечом.
Моя рука с пробужденным через перстень фламбержа адским пламенем легла на шею коня, взблеснуло столкнувшимися алым и голубым сиянием. Но эффект оказался, прямо сказать, неожиданным – меня отбросило прочь на несколько метров. И меня, и демонического зверя – мы просто разлетелись по сторонам, поднимая кучи брызг.
Я – индигет, и это звучит гордо. Сильный, смелый, ловкий и умелый. Разумный, что самое главное. Но передо мной демонический зверь, который долгие годы, если не десятилетия или даже столетия носил на себе одного из высших демонов, лидеров Дикой охоты. Не разумное существо, но сила воли у него как оказалось – в момент лобового удара, не слабее моей.
Демонический скакун, барахтаясь, пытался подняться, заржав при этом так, что звуком мне ударило по ушам. Оставленная мною красная отметина на его шее исчезала – поглощаемая льдисто-голубым Сиянием. Зверь уже поднялся и бросился на меня, вот только рядом с ним уже материализовался мой спутник – матерый варг-призрак. Волк схватил коня зубами за заднюю ногу, но после сразу же отскочил, избегая сияющего копыта, которое оставило в воздухе шлейф траектории удара. Пользуясь отвлечением зверя, я уже оказался рядом и уверенно перехватил его за уздечку.
Демонический конь – взбешенный происходящим и касанием алого пламени, в ярости двигался очень быстро. Причем гораздо быстрее чем обычное живое существо – стремительно, размыто. Я даже не успел отреагировать, когда он вновь попытался меня укусить. Ну, почти не успел отреагировать – в самый последний миг я ударил ему с правой, целясь прямо в нос. Да, нос коня был закрыт защитой морды, но у меня на руке был перстень Спарты, в который я добавил импульса силы.
Теперь нас с конем раскидало по сторонам уже вспышкой смешанного зеленого и льдисто-голубого Сияния. Скакун снова покатился по воде, поднимая кучу превращающихся в лед брызг, я же вылетел на берег и прокатился по песку. Поднявшись, разными непечатными словами подгоняя себя и характеризуя упрямство зверя, я вновь побежал на линию воды – где, оглашая окрестности демоническим ржанием, скакун также уже поднялся на ноги.
Призрак-варг, отвлекая его, кружил вокруг, то и дело кусая зверя за круп и задние ноги. Я же – оказавшись рядом, совсем как в кулачной драке снова ударил зверя с правой. Конь попытался руку мне откусить, но этот я удар только обозначал – оказавшись со зверем почти вплотную, ввалил ему апперкотом с левой. Уже добавив импульса силы в перстень фламбержа.
Ярко сверкнуло алым, поменявшие свет Сияния глаза дернувшегося от удара скакуна на миг оказались совсем рядом, а в следующее мгновение я уже увидел летящее мне прямо в грудь копыто – неприятным следствием моего удара снизу-вверх стало то, что конь поднялся на дыбы.
Глава 5
– Кайден… Кайден, милый, очнись…
Слова доносились до меня словно сквозь вату. В ушах звенело, перед глазами все плыло, а на периферии зрения мутно мелькали черно-зеленые лоскутья. Зацепившись за размытое пятно перед глазами, я усилием сфокусировал взгляд – увидев склонившуюся надо мной обеспокоенную Филиппу. Посмотрел несколько секунд на ее стиснутую и приподнятую алым бюстгальтером грудь, после чего поднял взгляд.