Нельзя не сожалеть, что, благодаря всем этим роковым обстоятельствам, Александр, который всегда стремился к добру и который обладал такими качествами для его осуществления, не остался чуждым этой ужасной, но вместе с тем неминуемой катастрофе, положившей предел жизненному поприщу его отца.
Несомненно, что Россия страдала под управлением такого человека, душевное равновесие которого было весьма сомнительное, и что сам переворот был вызван силой вещей, тем не менее Александр всю свою жизнь носил в душе этот тяжёлый упрёк в соучастии с заговорщиками, посягнувшими, хотя и без его ведома, на жизнь его отца. В его глазах событие 11 марта было несомненным пятном на его репутации, как государя и человека, хотя, в сущности, оно доказывало только его юношескую неопытность, полное незнание людей и своей страны. Этот упрёк преследовал его всю жизнь и, подобно коршуну, терзал его чувствительное сердце, парализуя в начале его царствования лучшие его способности и начинания, а в конце жизни привёл его к мистицизму, доходившему иногда до суеверия.
Император Павел вёл государство к неминуемой гибели и разложению, внеся полную дезорганизацию в правительственную машину. Он царствовал порывами, минутными вспышками, не заботясь о последствиях своих распоряжений, как человек, не дающий себе труда взвесить все обстоятельства дела, который приказывает и требует только немедленно исполнения своей воли. Все, т. е. высшие классы общества, правящие сферы, генералы, офицеры, значительное чиновничество, словом, всё, что в России составляло мыслящую и правящую часть нации, было более или менее уверено, что император не совсем нормален и подвержен болезненным припадкам. Это было настоящее царство страха, и в конце концов его ненавидели даже за добрые его качества, хотя в глубине души он искал правды и справедливости и нередко в своих гневных порывах он карал справедливо и верно. Вот почему в его кратковременное царствование русские чиновники допускали менее злоупотреблений, были более вежливы, держались начеку, менее грабили и были менее заносчивы, чем в предыдущие и последующие царствования. Но это правосудие императора, воистину слепое, преследование правых и виноватых, карало без разбора, было своевольно и ужасно, ежеминутно грозило генералам, офицерам, армии, гражданским чиновникам и в результате вызывало глухую ненависть к человеку, заставившему всех трепетать и державшему их в постоянном страхе за свою судьбу.
Таким образом, заговор можно назвать всеобщим: высшая аристократия, дворянство, гвардия и армия, среднее сословие, ремесленники, словом, всё население столицы, а также помещики, чиновники и купечество — все трепетали, все чувствовали невыносимый гнёт его жестокого самовластия и утомились под влиянием постоянного страха. Такое состояние общества, подавленного и терроризированного, должно было, наконец, разразиться катастрофой.
В таком положении находилась Россия с первых дней царствования Павла, причём с каждым годом странности и причуды императора всё возрастали. Это и было истинной причиной заговора, закончившегося его смертью. Многие уверяли, что успеху заговора способствовало английское золото. Я лично этого не думаю. Если даже допустить, что тогдашнее британское правительство было лишено всяких нравственных принципов, то и тогда обвинение его в соучастии в заговоре едва ли основательно, так как событие 11 марта 1801 г. вызвано вполне естественными причинами. Со времени вступления на престол Павла в России существовало хотя и смутное, но единодушное предчувствие скорой, давно желанной перемены правления. Об этом говорили полусловами, намёками, но весьма усиленно. Ещё в 1797 году, до моего отъезда из Петербурга, среди придворной молодёжи считалось признаком хорошего тона критиковать и высмеивать действия Павла, составлять на его счёт эпиграммы и вообще допускать такие вольности, которые при этом говорились почти во всеуслышание. Это была государственная тайна, которая доверялась всем, даже женщинам и юным щёголям общества, и между тем никто не проговорился, никто эту тайну не выдал. И это при монархе, столь подозрительном и недоверчивом, каким был Павел.