Развивая свою мысль, писатель утверждал, что в основе монархической системы правления лежат некоторые незыблемые постулаты, и главный из них — неприкосновенность личности монарха. Какие бы глупости и безумства монарх ни совершал, он не подлежит людскому суду. Воля монарха — высший закон. Монарх, по определению, не может быть нарушителем закона, то есть совершить преступление, и, следовательно, он не может быть судим и наказан. Свержение монарха с престола, а тем более казнь или убийство его самого или наследника — это не просто преступление, которое может быть искуплено наказанием и раскаянием, а такое грандиозное деяние, которое выходит за рамки обычных человеческих представлений о добре и зле. Монарх ответственен только перед Богом; тот, кто посягает на его власть и жизнь, идет против Бога.
Король может пасть в бою с неприятелем, но если он захвачен в плен, он все равно остается монархом со всеми вытекающими последствиями. Священный характер особы монарха оберегает его надежнее любой охраны и обеспечивает стабильность государственного строя. Такие явления, как борьба группировок за верховную власть, при монархии сведены к минимуму. Вероятность тайных заговоров против особы монарха, если и не исключена полностью, то крайне мала. Различные круги и группировки могут вести борьбу за влияние на монарха, но все интриги, бушующие вокруг или внутри королевского дворца, утихают у подножья трона.
Вот эту вековую традицию, по Цвейгу, нарушила королева Елизавета. Начался медленный, но неотвратимый переворот в общественном сознании. Сброшенный с горы камень вызвал лавину. Кровавые революции последующих столетий покончили с преобладанием монархий в Европе.
Мысль Цвейга произвела на меня сильное впечатление, но это не значит, что я сразу с ним согласился. Я уже немного знал русскую историю — настолько, чтобы понимать, что, по крайней мере, к одной монархии его формула неприложима.
Мне хотелось разобраться, в чем тут дело. Если неприкосновенность особы государя — это основа монархического строя, то Россия не была монархией! Но как же так? «Российская империя», «российское самодержавие» и «российская монархия» — эти понятия считались тождественными.
Много позднее я прочитал классический труд Шарля Монтескье «О духе законов». Книгу «Избранного» Монтескье мне подарили еще в детстве, видимо, по недоразумению. Я несколько раз брался ее читать, но для детского восприятия философский трактат был непонятным и скучным. Много лет книга сиротливо ютилась на полке. Я снова взял ее в руки уже в зрелом возрасте и прочел на одном дыхании.
Монтескье анализировал основные формы государственного устройства, выявляя сходство и различие между ними. Он делал это с такой глубиной и проницательностью, что его основные положения незыблемы и сегодня.
Французский мыслитель XVIII века выделял три основные формы правления: республику, монархию и деспотию. При этом под монархией он понимал абсолютную монархию: современный ему британский режим, при котором король царствовал, но не управлял, Монтескье считал республикой под оболочкой монархии. Истинная монархия — это абсолютизм, воля государя в ней высший закон.
В чем же разница между монархией и деспотией? Не в том же состоял смысл трактата, чтобы сказать, что «хороший» самодержец — это монарх, а «плохой» самодержец — деспот. Монтескье интересовали основополагающие принципы разных видов правления, а не то, как эти принципы воплощаются в конкретных случаях. Он показал, что между абсолютной наследственной монархией и деспотией имеются глубокие различия, которые накладывают отпечаток на общественное устройство и на общественное сознание стран и народов.
Монарх принимает престол по праву рождения. Власть переходит к нему автоматически от предшественника и так же автоматически передается преемнику. «Король умер, да здравствует король!» Власть монарха никем не оспаривается, потому он не озабочен ее удержанием. У него нет необходимости привлекать на свою сторону одни влиятельные круги, подрывать могущество других, заманивать в сети потенциальных соперников. Монарх над схваткой. Он может быть умен или глуп, покладист или своеволен, дальнозорок или близорук. Он может быть милостив или жесток, прямодушен или вероломен — словом, он человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Но он всегда вне партий или группировок, вне мелких интриг и узких интересов.
Он опирается на привилегированный слой — дворянство, причем привилегии дворян тоже наследственны и неотторжимы. Для дворянина преданное служение государю, готовность умереть за него является высшей доблестью и честью. Вместе с тем понятия чести могут заставить дворянина отказаться от выполнения бесчестного, подлого приказа. То есть хотя воля государя — высший закон в монархическом обществе, традиционные понятия чести не позволяют монарху слишком сильно злоупотреблять своей абсолютной властью.