Ионафан боялся давать советы. Он сейчас ни за что не взялся бы утверждать, что сделает Бог. Никто не смел поставить под сомнение Божью силу, однако, никто из живущих в Израиле не был и уверен, что Бог этой силой защитит их. И, что было еще хуже, Ионафан уже понимал, что его единственная пустяковая победа может теперь ввергнуть Израиль в огромную войну. Он оглядывал шатры стана и не мог отогнать от себя мысли о том, как таким малым числом противостоять великому множеству. Он хотел воодушевить отца и его армию, а вместо этого лишь выпустил наружу страх, и тысячи разбежались по укрытиям.
На кого мы похожи! Господи, ну почему Твоему народу так трудно довериться Тебе, когда Ты уже столько раз доказывал нам Свою верность и силу? Это потому что мы знаем, что по прежнему грешим? Как нам искоренить в себе грех? Отцы наши не слушали Тебя, а теперь и мы поступаем не лучше. Всего–то несколько дней прошло с тех пор, как Ты наслал молнию и гром, и дождь, а все, о чем эти люди способны думать — так это о погубленном урожае, о том, что будут они есть зимой! Но Ты же Бог! Ты держишь всю нашу жизнь в Своих руках!
Страх распространялся, как плевелы среди пшеницы, и, в конце концов, даже Ионафан ощутил, как он пускает корни в его сердце. Ушли некоторые из бывших с ним в Геве. Каждое утро редели ряды Сауловых «лучших в Израиле».
Царь раздражался все больше и больше. — Пока этот старик доплетется сюда, вся армия разбежится!
Ионафан вздрогнул. Этот старик? Самуил — пророк Божий, глас Бога для людей.
— Он придет.
— И где он? Что он медлит? Он сказал, что будет через семь дней.
— Семь дней еще не прошло, отец.
— Скоро от моего войска ничего не останется.
Авенир, как только мог, изо всех сил ободрял оставшихся, но вера в царя почти угасла, а предостережение пророка было еще свежо в умах людей. Царь навлек на них бедствие. Победа над аммонитянами была забыта. Люди не могли думать ни о чем, кроме нависшей над ними угрозы войны, готовой разразиться не сегодня, так завтра, о трех тысячах колесниц и бесчисленных пеших воинах, которые идут их убивать.
Ионафан чувствовал: ему нужно что–то сделать, чтобы искупить вину перед отцом. Но что? Что, Господь? Ответа не было.
На заре седьмого дня Ионафан разбудил Авен — Езера.
— Если отец хватится меня, скажешь, что я пошел встречать Самуила.
Ионафан вышел на край с каждым днем уменьшавшегося стана. Люди, сгрудившиеся у своих костров, ниже опускали головы под его взглядом. Ему не хотелось думать, о чем они говорят между собой.
Господи, они потеряли надежду на Твоего царя, и все из–за меня.
Взошло солнце. Самуила не было видно. Ионафан начинал тревожиться. Неужели из–за его поступка с Гевой и Самуил попал в беду? Что если его захватили филистимляне? Или, хуже того, они убили старого пророка? При одной только мысли об этом его прошиб холодный пот.
Господи, он так нужен нам. Он возвещает нам Твое Слово. Пожалуйста, сохрани его и приведи сюда. Боже, помоги нам. Скажи, чего хочешь от нас! Мне казалось, я поступаю по вере, но, возможно, отец и его советники правы, и я сделал глупость. Если так, прости меня, Господи. Пусть беда падет на мою голову, но не на моего отца. Не на этих изнывающих от страха людей. Не оставь нас всех из–за меня одного, Господь.
Прибежал оруженосец Ионафана, Авен — Езер.
— Царь, — у него перехватило дыхание, но он прохрипел, — Царь послал за тобой. Он будет приносить жертву.
— Что? — Ионафан пустился бежать со всех ног, Авен — Езер не отставал. Добежав до отцовского шатра, он ворвался внутрь и похолодел: царь был одет в священнический ефод.
— Нет!
В груди все горело. Сердце колотилось так, что ему казалось: сейчас он задохнется. Он схватил свиток, который носил на шее. — Тебе нельзя, отец! В Законе сказано: только священник…
— Священника нет!
В совершенном ужасе Ионафан приблизился к отцу. — Господин мой, еще даже не полдень. Самуил будет здесь.
На лбу Саула выступили капли пота. — Я звал его, и он не явился. Больше ждать я не могу, — лицо его было бледным и напряженным.
— Господь не поможет нам, если ты так сделаешь.
— Мое войско! Мои люди уходят от меня! Что, по–вашему, я должен предпринять? — он окинул взглядом всех своих советников.
— Делай, что у тебя на сердце, царь, — по–видимому, все они были солидарны.
Ионафан перевел взгляд с Авенира на Киса, потом на остальных — и снова на отца.
— Самуил придет! — Он шагнул вперед, встал прямо перед отцом. — У Гедеона людей было меньше, чем у нас, и он победил мадианитян.