— Нельзя!
— Твой отец заклял народ. Он заставил все войско поклясться, что всякий, кто вкусит пищи до конца боя, будет проклят. Вот почему воины слабеют и падают.
Ионафана бросило в холод, потом к жар.
— Смутил отец мой землю! — Неужели теперь ему умирать из–за того, что он вкусил меду? — Такой приказ никому не на пользу. Смотрите, я поел немного меду, и у меня сразу прибавилось сил. Это Божий дар!
— Если будем есть, царь казнит нас.
Он не стал больше их уговаривать. Отец простит его, но не помилует других.
— Эх, будь народу позволено есть из добычи, которую он нашел у врагов, сколько еще филистимлян могли бы мы поразить! — До захода солнца никого из них не осталось бы в живых.
Ионафан повернулся и снова пустился в погоню. Кто мог — поспешил за ним.
Филистимлян поражали от Михмаса до Аиалона. И все же многим удалось спастись: люди Саула слишком ослабели от голода, чтобы продолжать преследовать врагов. Наткнувшись на скот, евреи накинулись на овец, волов и телят, убивали их прямо в поле, на земле, отрезали куски сырого мяса, кровь текла по подбородкам, а они ели и ели, пытаясь унять дикий голод.
— Остановитесь! Вы нарушаете Закон! — кричал им священник.
Но люди не слушали.
Саул воздвиг жертвенник и велел людям приводить животных к нему.
— Закалывайте их здесь и сливайте кровь. Не грешите перед Господом, не ешьте мяса с кровью.
— Не грешите перед Господом! — священник побежал по полю, оглашая приказ царя. — Не ешьте мяса с кровью!
Ионафан отвернулся, к горлу подступила тошнота. Слишком поздно, содеянного людьми уже не исправить.
В стане израильтян началось беспокойство. К Ионафану пришли те, кто был с ним в бою.
— Мы никому не скажем, что ты сделал в лесу.
Их страх начал тревожить Ионафана. Неужели они действительно думают, что царь убьет собственного сына? Неужели убьет? Неужели он на это способен?
Саул позвал его.
— Итак, ты снова меня ослушался?
Внутри у Ионафана все похолодело от страха. Он почувствовал, как за шиворот сбегают струйки пота. Кто–то рассказал царю про мед? Царские советники глядели на Ионафана, наблюдая за ним с каменными лицами.
— Ты совершил вылазку без моего разрешения!
Ионафан поднял голову. — Бог дал нам победу.
— Тебя могли убить! О чем ты только думал, когда отправился в стан филистимлян с одним оруженосцем? Кстати, где он? — Саул огляделся вокруг. — Почему он не при тебе?
— Он спит, — Ионафан улыбнулся натянутой улыбкой. — Сегодня был тяжелый день, отец.
Саул расхохотался и хлопнул Ионафана по спине.
— Мой сын! Вот это воин! — Он обвел взглядом своих людей. — Влез на скалу, перебил два десятка филистимлян — все не чета ему: опытные, хорошо вооруженные, все не чета ему. Он обратил в бегство всю филистимскую армию! — Он посмотрел на Ионафана сияющими глазами. — Воистину, сын, достойный царя.
В похвале отца Ионафану виделось что–то мрачное. — Это Господь наслал панику на филистимлян. Сегодня спасение Израилю пришло от Господа.
— Точно! — Саул снова хлопнул его по спине. — От Господа. — Он улыбнулся остальным. — Но потом–то уж они улепетывали от нас, верно? — Он подошел к столу и развернул карту. — Пойдем в погоню за ними ночью и оберем их до рассвета. Не оставим у них в живых ни одного человека. Подумать только, какое богатство мне достанется!
Ионафан подумал, что это не мудро.
— Люди сильно утомились. А теперь, наевшись, будут спать, как убитые.
Саул сверкнул глазами. — Люди будут делать то, что я сказал.
И потому погибнут! Ионафан прикусил язык, надеясь, что прозвучат разумные возражения кого–нибудь из советников.
Но все они согласились с царем. И сказали именно то, что хотелось услышать Саулу.
— Мы сделаем то, что хорошо в глазах твоих. Погонимся за ними и соберем богатую добычу.
Ионафан посмотрел на Ахию. — Мы не вопросим Господа?
Священник нервно шагнул вперед. — Твой сын выказывает большую мудрость, господин мой. Давай сперва приступим к Богу.
Согласились и остальные. Саул пожал плечами:
— Идти ли мне в погоню за филистимлянами? Предашь ли их в руки Израиля?
Ахия возложил руки на Урим и Тумим в ожидании ответа.
Саул молчал.
Люди ждали.
Бог не отвечал.
Над Ионафаном сгустилась темная ночь. Даже когда занялась заря, легче на душе не стало. Вот уже и встало солнце, и начало неспешный путь по небу, а в ушах все отдавались эхом слова солдат на лесной поляне: «Твой отец заклял народ… всякий, кто вкусит пищи сегодня, будет проклят.»