Ионафан услышал шум борьбы, звук рвущейся ткани, и у него замерло сердце. Он откинул полог и увидел отца на коленях. Царь цеплялся за полу разорванного одеяния пророка. Лицо его было бледным, как смерть, глаза обезумели от страха.
Самуил с мукой глядел вниз, на него: — Ныне отторг Господь царство израильское от тебя и отдал его ближнему твоему — лучшему, чем ты, — Самуил поднял голову и закрыл глаза. — И Верный Израилев не скажет неправды и не изменит Свое решение, ибо не человек Он, чтобы меняться Ему!
— Я знаю: я согрешил, — простонал Саул. — Но прошу тебя: хотя бы окажи мне уважение пред старейшинами народа моего и пред Израилем и воротись со мною, и я поклонюсь Господу Богу твоему.
Сердце Ионафана совсем упало. Он отпустил полог. Отец больше страшился людей, ожидавших его за пределами шатра, чем самого Господа Бога, в крепкой руке Которого — всякая человеческая жизнь.
Самуил вышел из шатра вместе с Саулом. Если кто и заметил, что одеяние пророка разорвано, никто не сказал ни слова. Саул делал вид, что все в порядке. Он что–то говорил, улыбался, постоянно перебегая глазами от одного приближенного к другому.
Ионафан был натянут, как струна. Он ждал. Бог не переменит своего решения.
— Приведите ко мне царя Агага, — приказал Самуил.
Все глаза обратились на Саула.
— Идите! — вымолвил царь. — Делайте, как он говорит.
Через несколько мгновений Ионафан увидел царя амаликитян. Тот шествовал перед стражами с высоко поднятой головой. Ясное дело: он считал, что самое горькое позади, смерть уже не грозит ему, и в руках Саула он в безопасности. Кивнув Саулу, он поднял глаза на Самуила и задрожал.
Самуил выхватил меч из ножен Саула: — Как меч твой многих матерей лишал детей, так мать твоя пусть лишена будет сына. — Он взмахнул мечом и стремительно опустил его на голову амаликитянина, не успевшего даже пошелохнуться.
Бездыханное тело Агага рухнуло на землю с разрубленным черепом.
Все разом заговорили. Вновь завладев мечом, Саул размахивал им в воздухе. Он приказал начальникам войска распустить своих людей. Пусть идут по домам. Амаликитяне больше не угрожают Израилю. Подозвал Авенира:
— Возвращаемся домой, в Гиву.
Ионафан пошел за Самуилом. Долгое время они шли вместе в молчании, наконец, Самуил остановился и взглянул на Ионафана.
— Господь раскаялся, что воцарил Саула над Израилем.
Он стоял, прямой и безмолвный.
Ионафан с небывалой остротой почувствовал себя отверженным: как будто это он несет ответственность за все грехи своего отца. Плечи его содрогнулись. Слезы заструились по щекам.
Самуил сделал шаг вперед, стиснул руку Ионафана в своей руке: — Господь — спасение твое. Да будет благословенно имя Господне.
— Да будет так, — выдавил Ионафан.
Самуил разжал руку: — Я иду в Раму, — и, сгорбившись под тяжестью горя, зашагал прочь.
Ионафан не знал, что видит любимого наставника в последний раз.
С того дня отец изменился: Ионафану это было очевидно. Когда с ним случился первый из странных его припадков ярости, Саул, схватившись за голову, стал громко разговаривать с неведомым собеседником: — Не буду тебя слушать! Не буду! — Схватив чашу, он швырнул ее в стену. — Почему я должен слушать тебя? — Он перевернул стол.
Придворные с опаской наблюдали за ним из–за дверей, прячась, как только царь поворачивался в их направлении. Ионафан отослал всех и один остался у дверей отцовых покоев. Он не хотел, чтобы царя видели таким. Стоит разнестись вести о том, что Саул сошел с ума — в Израиле настанет смута, и он станет легкой добычей для врага.
— Он сказал: моей династии конец! — Глаза Саула дико блестели. Что–то невнятно бормоча, он рвал на себе одежду. По лицу стекал пот. Изо рта шла пена. — Почему я должен тебя слушать: ты ведь ненавидишь меня? — Он сорвал с головы тюрбан. — Убирайся прочь! Оставь меня в покое! — Он раскачивался из стороны в сторону. — Авенир!
Авенир схватил за руку Ионафана, глаза его расширились от страха: — Мы должны как–то помочь твоему отцу, иначе мы все погибнем.
— Я не знаю, как ему помочь. Говорить с ним бесполезно.
— Авенир!
— Поговори со своей матерью, — шепнул Авенир. В голосе его ощущалось напряжение.
Иногда женщине бывает известно, как успокоить мужчину. — Он развернулся и вошел к царю.
— Я здесь, господин мой.
— Ты послал соглядатаев следить за Самуилом?
— Да, господин.