Неделя проходила за неделей — и каждое утро армии вновь становились в боевой порядок — строй против строя, по обе стороны долины. Каждый день раздавался боевой клич израильтян. И каждый день выходил вперед Голиаф, насмехаясь над израильтянами и их Богом.
— Сегодня я посрамлю полки израильские! Дайте мне человека, и мы сразимся вдвоем!
И не было ответа на этот призыв.
Ионафан думал: сколько еще продержатся люди, пока не разбегутся снова прятаться по рвам и пещерам. Господи, помоги нам! Пошли нам воина, который сотрет испарину ужаса с нашего чела! Не оставь нас, Бог мой!
— Что там такое? — рявкнул Авенир, услыхав какой–то шум неподалеку.
— Обычная ссора. Чего–то не поделили.
Ионафан разгневался: — Филистимлянам только того и нужно. Разберитесь с этими людьми!
Не хватало еще разлада среди своих. Пускай вымещают злость на врагах, а не на собственных братьях. Он отправил посыльного. Через несколько минут явился стражник, ведя за плечо парнишку.
— Это из–за него весь шум–гам. Рвется поговорить с царем.
— Я помню, ты играл на гуслях, — нахмурился Ионафан. Что этот мальчик делает здесь?
— Да, господин мой.
— Идем со мной.
Саул возбужденно обернулся к вошедшим в шатер.
Ионафан снял руку с плеча мальчика. Почувствовав свободу, тот храбро шагнул вперед. — Мой отец, Иессей, послал меня отнести еды старшим братьям. Елиав, Аминадав и Самма пришли воевать за царя.
— Оставь свои припасы и ступай домой, — отмахнулся от него Саул. — Здесь тебе не место.
— Не падайте духом из–за этого филистимлянина, — мальчик сделал еще один шаг вперед. — Я пойду и сражусь с ним!
Военные советники уставились на него.
— Ты? — расхохотался один из них. — Глупый мальчишка! Этот филистимлянин больше тебя чуть ли не вдвое.
Что–то во взгляде юного пастуха внушило Ионафану надежду. — Пусть говорит!
Все умолкли. Возможно, вспомнили, что сам Ионафан был немногим старше этого мальчика, когда взобрался на утес в Михмасе, и Бог обратил перед ним в бегство целое войско филистимлян. Мальчик посмотрел на Ионафана: в глазах светились признательность и уважение.
Саул оглядел мальчика. — И ты думаешь отстаивать Израиль в поединке? — Он покачал головой. — Не смеши людей! Ты не можешь драться с этим филистимлянином и победить! Ты еще мальчишка, а он — тренированный воин, с самой юности своей.
Но это не разубедило мальчика, вспыхнувшего от негодования.
— Я пас овец и коз у своего отца. Когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, я гнался за ним с дубиной и нападал на него и вырывал добычу у него из пасти. — Он сделал жест, будто показывая, как он это делал. — А если он нападал на меня, я хватал его за космы и забивал его дубиной до смерти.
Он стукнул по ладони кулаком.
Советники прыснули от смеха. Ионафан взглядом заставил их замолчать.
— Так делал я со львом и медведем, и так я сделаю с этим необрезанным филистимлянином, потому что он поносил воинство Бога живого!
Этот мальчик понимал то, чего не уразумели ни царь, ни его советники. Чудовищный исполин не просто глумился над царем и его войском — он наносил оскорбление самому Господу — Богу небес и земли!
— Господь, который спасал меня от льва и медведя, спасет меня и от руки этого филистимлянина!
Саул оглянулся на Ионафана. Ионафан кивнул. Конечно же, Сам Господь был с этим мальчиком, как был Он с Саулом в Иависе Галаадском, как был Он с ним самим, когда он взбирался на утес при Михмасе. Откуда еще у парнишки такая страсть, такая вера?
— Ладно, ступай, — промолвил Саул. — И да будет Господь с тобою!
— Принести мои доспехи!
Саул надел на мальчика свои одежды с гербом. На голову — медный шлем. С каждой новой деталью тяжелого вооружения мальчик, казалось, становился меньше ростом. Наконец, Саул вручил ему свой меч.
— Иди. И да будет Господь с тобою.
Ионафан нахмурился. В царских доспехах мальчик еле передвигался. Меч нелепо бился об ноги при каждом шаге. Он попытался извлечь его из ножен — и чуть не уронил.
Авенир глядел на это с ужасом. — Мы отправляем на мужское дело ребенка?
Ионафан блеснул глазами. — А ты что, хочешь, чтобы пошел царь? Я то, понятно, трушу! А как насчет тебя, Авенир? Может, сам выйдешь? — Он оглядел остальных. — Достанет ли хоть у кого–нибудь из нас храбрости идти на Голиафа?
Мальчик протянул меч обратно царю Саулу. — Я не могу ходить в этом.
Снял шлем, броню, дорогую тунику. — Я не привык к этому.