Но почему тогда он отослал меня из Гивы?
И донесения оказались ложными. Потерянное время.
Или?
— Кто известит меня, если отец твой ответит тебе сурово?
— Идем, выйдем в поле.
Вместе они пошли за холмы. Туда, где проводили так много часов в играх с луком и копьем, где бегали наперегонки.
— Ты мне веришь, Ионафан?
— Я не знаю, чему верить. — Он повернулся к Давиду. — Но вот что я тебе скажу. Обещаю перед Господом Богом Израилевым, что завтра около этого времени, или послезавтра, я выспрошу у отца, как он к тебе относится, и немедленно дам тебе знать. Если он благосклонен к тебе, я тотчас же пошлю к тебе вестника. Если же отец замышляет сделать тебе зло, да поразит меня Господь, пусть даже и смертью, если я не открою этого тебе и не отпущу тебя с миром, чтобы ты был жив. — Он сжал руку Давида. — И да будет Господь с тобою, как был Он с отцом моим.
Ионафан знал, что сам Давид не претендует на царский престол, а вот насчет семейства Давида был не так уверен. Что если их амбиции по отношению к Давиду сродни тем, что когда–то питали Кис и Авенир насчет Саула? Родственники Давида — Иоав, Авесса и Асаил — известны были своей военной хитростью. И они стали бы склонять Давида последовать обычаям соседних народов.
— Но и ты, если я буду жив, окажи мне милость Господню. А если я умру, то не отними милости твоей от дома моего вовеки, даже и тогда, когда Господь истребит с лица земли всех врагов Давида.
— Никогда не нарушу я своего завета с тобой, Ионафан. Я останусь твоим другом до последнего вздоха!
— А я — твоим. — Ионафан чувствовал: сейчас происходит что–то очень важное, нечто, намного превосходящее его разумение. Но одного он держался изо всех сил. Может, его отец и страдает приступами ярости, но он не враг Давиду. Однако, возможно, у него есть враги среди царских советников. Змеи сплелись в клубок и готовы ужалить.
— Да низвергнет Господь всех врагов твоих, кто бы они ни были.
Ионафан попытался сообразить, где будет самое безопасное место для Давида, чтобы тот затаился там и дождался, пока он не успокоит его насчет намерений Саула.
— Ты говоришь, завтра новомесячие. И о тебе спросят, если твое место за столом будет незанято. — Ионафан позаботится о том, чтобы это место больше не пустовало. Давида никем не заменишь. — На третий день, к вечеру, спустись и поспеши на то место, где скрывался прежде. Сядь около тех камней. Я в ту сторону пущу три стрелы, как будто стреляя в цель. Потом пошлю отрока — оруженосца найти стрелы. Если услышишь, как я скажу отроку: «Стрелы позади тебя, возьми их», — знай тогда: все хорошо, жив Господь, ничего тебе не будет. Если же я скажу: «Иди дальше, стрелы впереди тебя», — значит, сразу уходи, ибо Господь отсылает тебя прочь.
Давид поблагодарил. Они обнялись и разошлись — каждый своей дорогой.
Ионафану вспомнились слова Мелхолы — резкие, как предостережение. Могли он ошибиться в друге? Нет. Не мог он ошибаться в Давиде. Он знал его, как самого себя. Но не забыл он и пророчества Самуила. Бог отторг царство от Саула и отдал его другому. Вскоре после этого Самуил ходил в Вифлеем. Саул посылал людей допросить его, и Самуил сказал им, что приносил жертву. Но почему там? И сейчас, когда у Давида стряслась эта беда с отцом, его друг отправился к Самуилу.
Господи, это Давид? Или царствовать после отца буду я? Если Самуил в Вифлееме помазал Давида, это вполне может объяснить ненормальное поведение отца. Но Самуил сказал, что ходил туда для жертвоприношения. Разве стал бы лгать пророк?
Возможно, колено Иуды по–прежнему жаждет венца.
Ионафан развернулся.
— Давид! — Когда друг оглянулся, Ионафан крикнул ему, — А тому, что мы говорили: ты и я, Господь свидетель: пусть Он усмотрит, чтобы мы исполнили свои обещания.
Пока они верные друзья, все будет хорошо, что бы ни случилось.
— Вовеки! — поднял руку Давид.
Ионафан улыбнулся и помахал ему. Достаточно слова Давида. Он его не нарушит.
Когда начали праздновать новомесячие, Ионафан сел на свое обычное место: напротив отца. Саул держал в руке копье. Рядом с царем сидел Авенир, несколько раз они перешептывались. Оттуда обоим было хорошо видно весь зал и вход в него, а родня занимала стратегические места, чтобы в случае опасности защитить Саула.