— У тебя все равно больше, чем было у Гедеона. Наас и аммонитяне ведь разбиты!
— Филистимляне — беда пострашнее, чем мадианитяне или аммонитяне. — Саул отпустил полог. И простонал, закрыв рукой глаза: — Я не просил делать меня царем. Никогда ничего такого не просил!
— Бог избрал тебя, отец, — Ионафан старался говорить как можно спокойнее, хотя страх присутствующих постепенно передавался ему. — Уповай на Господа и могущество силы его!
— И что это значит? — выступил вперед Авенир. — В практическом и тактическом смысле? Что, Ионафан?
— Бог мог бы послать на врагов огненные стрелы, — поддакнул Кис. — Отчего же Он этого не делает?
Саул резко развернулся: — Где Ковчег? — Глаза всех устремились на него. — Может быть, если бы со мной был Ковчег… Когда–то филистимляне боялись его. Помните?
У Ионафана засосало под ложечкой. Неужели отец хочет сделать из Ковчега идол?
— Они захватили Ковчег.
— Да. И тогда мыши и крысы опустошили их поля. А у филистимлян появились опухоли. И все закончилось тем, что они отправили его обратно, нагрузив колесницу золотом. — Саул взглянул на Авенира. — Сколько понадобится времени, чтобы доставить его сюда?
В шатер пошел один из воинов.
— Господин, Самуила до сих пор нигде не видно.
Авенир нахмурился: — Времени нет. Нужно что — то делать сейчас, пока все не разбежались.
Присутствующие согласились единодушно.
— Нет. — В общем хоре одобрения одиноко прозвучал голос Ионафана. Он смотрел отцу прямо в лицо. — Подождите. Пожалуйста. Дайте прозорливцу еще время.
Авенир покачал головой: — Ты плохо знаешь людей, Ионафан. Если мы будем тянуть и дальше, лагерь опустеет, и царь окажется в одиночестве. Как ты думаешь, сколько проживет твой отец, после того как у него не останется защитников, кроме тех, кто сейчас в этом шатре?
Слова Авенира положили конец колебаниям Саула.
— Приведите ко мне то, что назначено для всесожжения и мирных жертв. Чтобы просить у Бога помощи, надо сперва Ему что–то дать.
Сердце Ионафана тяжело стучало в груди, под ложечкой свернулся тугой холодный ком страха. Он достал свиток Закона.
— Этого нельзя делать, отец. Прошу, послушай. Я покажу…
— Ты что, не понял? — Саул кричал. — Я не могу ждать. — Глаза его полыхали огнем. — И не буду ждать! Самуил обещал придти. Он не сдержал слова! — Саул вышел из шатра. — Собирайте камни. Мы поставим жертвенник вот здесь. — Он схватил Ионафана за руку. — А ты стой тут. И больше ни слова! — Он дернул подбородком. — У других народов цари приносят жертвы перед войсками. Почему бы и мне не поступить также? — Саул повернулся к Авениру. — Созови людей. Они должны видеть, что я делаю. Скажи им, что я приношу жертву Богу, чтобы Он нам помог.
Ионафан оглянулся на Авен — Езера и шепнул оруженосцу: — Встань так, чтобы увидеть всякого, кто приблизится к лагерю. Как только покажется Самуил, стрелой лети сюда и кричи, что он идет. Быстрее!
— Да, господин мой. — Мальчик скрылся за спинами окружающих, развернулся и помчался исполнять приказ Ионафана.
Глядя на отца, юный царевич задавался вопросом: примет ли Бог во внимание, что Саул напуган? Господи, прости его. Он не знает, что творит.
Собравшимся, по–видимому, происходящее было по душе. Если бы его отец прочел, переписал и изучал Закон, он знал бы, что нельзя так оскорблять Бога! А те, кто идет за ним, понимали бы, что не стоит вверять свои жизни человеческим замыслам.
Солнце клонилось к западу. Саулу привели хромого тельца. К чему убивать здорового и невредимого, как велит Закон? Казалось, что раз решив пренебречь одной деталью Закона, отец махнул рукой и на все остальное. Ионафан смотрел, как царь Саул возложил руку на голову животного, громко помолился Богу, прося помощи, а затем перерезал жертве горло. Царевич закрыл глаза, его тошнило. Вскоре до него донесся запах дыма, к которому примешивалось зловоние непослушания.
Люди разошлись, чтобы вернуться к привычным обязанностям. Саул глянул на Ионафана и улыбнулся — уверенно, как прежде. И направился в шатер — говорить с советниками.
Ионафан сел на землю, обхватил голову руками.
Подбежал Авен — Езер. Лицо мальчика пылало. Запыхавшись, он выпалил: — Пророк идет.
Ионафана захлестнул стыд. Как он посмотрит в глаза Самуилу?
Саул вышел из шатра: — Идите сюда! Встретим его вместе! — Он раскрыл объятия и широко улыбнулся. — Приветствую тебя, Самуил!
Глаза Самуила сверкнули. Пальцы, сжимавшие жезл, побелели.
— Саул! Что это ты сделал?
Удивленный, Саул нахмурился. Перевел взгляд с пророка на людей, стоящих вокруг.
— Я видел, что народ разбегается от меня, — глаза его холодно сощурились, — а ты не приходил к назначенному времени, и филистимляне собрались в Михмасе. Тогда я подумал: «Филистимляне вот–вот пойдут на нас в Галгал, а я еще даже не вопросил Господа о помощи!» Поэтому я был вынужден… — он взмахнул рукой, как бы указывая на советников, — я решил принести всесожжение. Сам, не дожидаясь твоего прихода.
Ионафан переводил глаза с одного на другого. Неужели отцу недостаточно уже содеянного греха? А теперь он еще и пытается переложить вину на прозорливца.
Самуил обвел всех взглядом.
— Оставьте нас!
Ионафану хотелось одного: скорее скрыться подальше от неизбежного грядущего гнева.
— Мой сын останется здесь, — Саул сделал повелительный жест.
Ионафан занял место рядом с отцом. В этот момент он просто не мог бросить его одного: ведь все началось с Гевы.
Самуил пристально посмотрел на Саула: — Ты поступил глупо, что не исполнил повеления Господа, Бога твоего, которое дано было тебе. Исполни ты его, и Господь ныне упрочил бы твое царствование над Израилем навсегда. Но теперь не устоять царствованию твоему: Господь найдет Себе мужа по сердцу Своему. И повелит ему Господь быть вождем народа Своего, так как ты не исполнил того, что было повелено тебе Господом.
Ионафан съежился.
Саул в ярости скрипнул зубами, однако, когда пророк повернулся к нему спиной, царь шагнул к нему.
— Ты отворачиваешься от меня, Самуил? Отворачиваешься от царя Израиля? Куда ты идешь?
— Я иду в Гиву, — голос Самуила звучал устало и опустошенно. — Советую тебе сделать то же.
Саул в ярости топнул ногой. — Иди и скажи Авениру: пусть посчитает, сколько у нас осталось людей.
При виде того, как старый пророк удаляется прочь, в глазах Ионафана защипало от слез: — Надо пойти за Самуилом, отец.
— Сначала узнаем, сколько с нами осталось.
Ионафану хотелось зарыдать от горя. Какая разница, сколько людей останется с царем, который отвергнут Богом?
— Позволь, я поговорю с ним от твоего имени.
— Иди, если думаешь, что это что–то даст. — Саул отвернулся.
Ионафан пустился вдогонку за Самуилом.
Когда он приблизился, Самуил обернулся и сказал несколько слов сопровождающим. Те отошли в сторону. Самуил тяжело оперся на жезл, на лице его лежал отпечаток скорби и крайней усталости.
Ионафан опустился на колени и прижался лицом к земле.
— Встань!
Дрожа, Ионафан поднялся.
— Зачем ты гонишься за мной? Хочешь поднять на меня свой меч?
— Нет! — Ионафан побледнел. — Мой отец не желает тебе зла! И я тоже. Пожалуйста… Я пришел попросить прощения. Это я во всем виноват!
Самуил покачал головой.
— Не ты принес жертву.
Слезы слепили Ионафану глаза.
— Отец испугался. Из–за того, что я сделал в Геве… — Он не видел лица Самуила и не мог угадать мыслей пророка. — Это я напал на Геву и навлек на нас гнев филистимлян. Когда мы услышали, что они идут на нас с сильным войском, люди стали разбегаться. И отец…
— Каждый человек сам решает, что ему делать, Ионафан. И сам пожинает последствия собственных решений.
— Но ведь и обстоятельства властвуют над нами? Разве нет?
— Ты ведь знаешь ответ.