Подземные воды, холодные и прозрачные, били родниками, струились ключами, блестели прудами, трепетали водометами, а вокруг них росли деревья диковинных пород, пламенели огромные розы, мерным, серебряным жужжанием жужжали сердоликовые пчелы, жительницы жемчужных сотов, щелкали, роняя звучные строки, обезумевшие от любви к розам агатовые соловьи. Но деревья были искусственными, с листвой, тонко вырезанной камнерезами из подземных изумрудов, и розы с их рубиновыми лепестками были изделием ювелиров, и пчелы вырабатывались в мастерской ремесленника, и соловьи, сотворенные умельцами, пели искусственные песни, сходя с ума от искусственной любви к искусственным розам. Все было ложью в государстве дивов и пери, и, подобно тому как лживое слово всегда мертвое, мертвой была и красота Города Тьмы.
Правил этим городом Белый Див, царь всех дивов. Он был их царем не благодаря своим годам, а благодаря своему уму и удивительной способности обретать человеческий облик. Хотя дивы пожирали людей и, казалось, себя считали выше их, они все же старались походить на людей, смутно чувствуя, что человек — вершина и венец всего живого. Не все дивы, безмозглые и коварные, обладали редкостной способностью обретать человеческий облик, и таким дивам было запрещено селиться в Городе Тьмы, вкушать наслаждения вблизи царя и знати.
Где бы ни жили дивы — горные и пустынные, лесные и степные, — они подчинялись своему царю, Белому Диву, исполняя каждое его желание. Они обязаны были доставлять в Город Тьмы живую подать: баранов и овец для пищи и людей для искусного и непосильного труда. Нет, не были дикими, как их простоватые собратья, эти дивы из Города Тьмы, не ели они людей, ибо сами старались быть подобием рода человеческого, и считалось даже зазорным упоминать, что дивы едят людей, и поощрялась ложь о том, что люди едят дивов.
Белый Див до того походил на человека, что даже шерсти не было на его огромном теле. Если бы кто-нибудь, не зная его, взглянул на царя дивов, восседающего на престоле из слоновой кости, то и не помыслил бы, что этот благообразный, степенный старец с доходящими до плеч седыми кудрями и длинной седой бородой — чудовище, враг добра и притеснитель правды.
Во всем он был подобием, и только в жестокости и коварстве был образцом. У него, как и у царей из людского рода, были дворец, и свита, и придворные, и законники, и начальники дружин, и стражи, и звездочеты, и лекари, и краснобаи. Он часто гулял по дворцовому саду, рассуждая о науках, которые не знал, милостиво улыбаясь, но и улыбка его была подобием улыбки, как и сад, сотворенный умельцами.
Эти умельцы не были дивами, ибо дивы, опытные в уничтожении, были беспомощны в созидании. Умельцами были разноплеменные люди, похищенные из разных стран дивами для царя Города Тьмы, и люди эти жили впроголодь, кормясь объедками в жалких хижинах подземного колдовского царства. В правом ухе у каждого была серьга, признак рабства. Их сон и отдых были краткими, как жизнь мотылька, а беспрестанный подневольный труд был долог, как жизнь ворона. Каждый день умирали люди под тяжестью непосильной работы, под ударами бичей дивов-надсмотрщиков, но всё новых и новых умельцев доставляли Белому Диву его чудовища-воины, говоря о людях: «Мы привезли подземную пыль». И люди, объятые беспредельным отчаянием, безнадежностью и покорным бессилием, уже и сами называли себя подземной пылью, — те самые люди с высоким даром, что воздвигли небо над Городом Тьмы, и его дворцы, и сады, и цветники, что с таким искусством создали из драгоценных камней солнце, луну и звезды.
Только умельцев, только искусников уносили дивы в Город Тьмы, ибо этот город был не настоящим, искусственным. Главный судья Города Тьмы, дряхлый див, по имени Касым-шах, отрубал обвиняемым в нерадивости руки и ноги, выкалывал глаза, выжигал на груди каленым железом их имена.
Касым-шах был богаче годами и опытом, чем Белый Див, но не мог стать царем, ибо у него была одна слабость: он любил тайком пожирать людей, что считалось непристойным среди дивов Города Тьмы.