азываются. Кинь его перед порогом ноги вытирать. Сказав это, отец попытался снять свитер, но, запутавшись, задергался и упал бы, если бы не Петр Иванович. Освободившись от рукоделия невестки, он подошел к Василию Ивановичу, взял из протянутых его рук хрустящий целлофановый пакет, вынул из него свитер, рассмотрел брезгливо, и тут же бросил в лицо глупо улыбающегося Пети. И приказал: - Отнеси его кухарке, пусть чугунки закоптившиеся протрет. Когда тот жалко пожал плечами, со слабой надеждой во взоре подошел ко мне: - Ну, что там у тебя? Я вынул из-за пазухи платье, протянул отцу. - Царица, подь сюда, - крикнул он в сторону своих покоев, посвистев от восхищения. Та явилась мигом, схватила платье и, порозовев от восторга, убежала примерять. Явилась она минут через десять, и отец тут же утащил Шемахинскую за руку, сердясь нашим восторженным взглядам. 11. За обедом царь сказал, что вечером царица решила устроить светский раут, и сынам его надлежит явиться с женами, дабы те получили возможность продемонстрировать обществу свои выгодные стороны и прочий политес. Я сразу понял, что этот ход придумали жены братьев, чтобы отыграться за блины и свитеры, потому как вопросов насчет выгодных сторон и политеса старших невесток царя не было даже у дворцовых тараканов, а то к чему бы они все попрятались? Он этой отцовской воли в сердце мое проникла печаль, хотевшая напиться до отвращения, чтобы ни о чем не думать, кроме, конечно скорейшего отрезвления рассолом (кстати, мы его импортируем в десяток стран мира, даже в Японию с Коста-Рикой). А Вика, когда я, голову повесив, к ней явился, прочитала мои упаднические мысли, налила сухого вина полный ковшик и сказала, последний в книксене двумя руками протягивая: - Не кручинься, милый, я что-нибудь придумаю. Ковшик большим был, и я потихоньку закемарил. Когда проснулся, записку на столе увидел с милыми ее каракулями: «Езжай вперед милый, я следом буду». Ну я и поехал. Народу тьма была - со всех сторон господа с боярами наехали. Папаня, увидев меня без женушки, спросил, почему-то ласково: - А что без лягушонки? Небось, завивается? Или ваксы зеленой не нашлось? - Сказала - следом будет... - тяжело вздохнул я. - Ну-ну, смотри у меня. Не приедет - в Сибирь обоих сошлю! Сибирь у нас - это покосившееся зимовье типа острожка на востоке папенькиного царства, там охранники - стрельцы лютые - сухарями одними кормят, да серебро в ключе студеном мыть заставляют. Хуже наказания у нас нету - попробуйте после сухарей заплесневелых (три раза в день по три штуки) столовое серебро начисто перемыть - узнаете, что такое сибирское старательство. Тут во дворе загрохотало, как гроза приступила. - Что это? - спросил папаня, на меня лицо недоуменно обратив. - Эта моя лягушонка скачет. Наверное, что-нибудь по неловкости опрокинула. Все к окнам бросились, я тоже. Смотрю - последи двора Вова-опричник в латах германских бездыханный навзничь лежит, и баба еще с ведрами. Князь Василий, самый догадливый из нас, на это покивал: - Вова до стильных баб охоч, вот, наверное, и свалился с копыт, лягушонку в бальном наряде увидев. Прав он оказался, это мы поняли, обернувшись на мелодичное: «Здрасте всем!», раздавшееся от двери. Лягушонка моя была в длинном глухом платье, как я понял, чтобы шкурку свою, а в частности ласты, от глаз недобрых скрыть. А увидев то, что открывалось выше ворота высокого, я рот раскрыл, да так широко, что мышцы, им командующие, свело, как азотом жидким их обдало. Господи, как она была прелестна! Все эти принцессы, которых по всему миру ежегодно красавицами жирные коты выбирают, как устриц на десерт, все эти от A до Z, одного носика ее не стоили, да что носика! кончика его самого! Такая она была вся чудесная, вся такая одухотворенная, и в то же время естественная, что я даже пожалел об этом, сочтя без вариантов, что к ней один Бог приблизиться может, слава богу, он бесполый. Конечно, это мое впечатление от памяти образовалось, то есть от прежнего вида ее лица, но все равно, ясно было, что жить с такой женщиной без усиленной охраны принципиально оскопленными личностями - то же самое, что в бане париться, чемоданчик с пахучими баксами в раздевалке раскрытым оставив. Но сказочная принцесса - это сказочная принцесса. У них все сказочное, даже обращение. Подошла она ко мне лебедушкой, поклонилась и говорит с довольной такой женской улыбкой, говорит явно не для моих ушей: - Здравствуй, милый. Извини, что задержалась - стирки много было. От ласковости такой и признания реальностей семейной жизни я растаял от азота чуть-чуть и смог-таки рот закрыть, но шага вперед сделать и ручку поцеловать все равно не получилось - от вида ее ближнего дыханье сперло как асфальтовым катком. Но и с этим дефолтом она легко справилась, легко поведя теплыми пальчиками по моей щеке. Ну, я, сразу оклемался вконец, взял ее под теплу руку, и к папане повел. - Вот, - говорю, - папаня, истинное лицо жены моей. Спасибо вам и сердцем и рукой, за волю вашу отеческую, поставившую меня на порог неизбывного семейного счастья. Что только на лице царя нашего не перебывало, как на киноэкране, после того, как Вика дочерне ему улыбнулась! Сначала он, лук у меня вырвав, в болото в мыслях завистливых стрелял, потом - в меня из пищали, когда я лягушонку веслом топил, а в конце - ночью, на вором коне мчался счастливый куда-то на юга, с ней, на лошадиной шее плетью повисшей. Шемахинская царица, естественно, от последней мыслительной картинки с лица спала, кислая стала и сморщилась, как пропащий от продолжительного хранения соленый огурец. Скиснув, стала рядом с папаней и ну щипать его за бок с тонким намеком: - Ну, сделай что-нибудь с этой красотой! Она же все кругом нарушит, ты что, Кьеркегора не читал? Папаня Кьеркегора читал, и, зная потому, что стремление к прекрасному гибельно, что прекрасное - это враг добротного среднего, на котором все испокон века держится, обнял ее по супружески, и сказал, на мой взгляд, не вполне откровенно: - Что ты, дурочка моя, так простонародно нервничаешь? Давай лучше танцы устроим. Понятно, с Викой ему захотелось в целях рекогносцировки фокстрот медленный совершить, то есть, значит, рукой по талии и прочим попам всласть поводить. Щелкнул он пальцами музыкантам на галерке, те мазурку грянули. Но до попы невесткиной царь не добрался - отказала она ему в таковом контакте. - Что вы, папа, - сказала, - у меня же везде жабьи бородавки, вы аппетит себе испортите. Потанцуйте лучше с царицей - она же самая лучшая на бале женщина... Что дальше на балу было, рассказывать не стану, особенно, как княгиня Настенька летку-енку танцевала, дворец сотрясая толчками не менее чем в пять с половиной баллов по Рихтеру, а княгиня Простаквасина к Вике розово до бесстыдности лезла, аж папенька подумал, не назначить ли Васю цесаревичем, тем более, что женушка его точно одних Илья Муромцев рожать будет по десяти килограммов при первом взвешивании...