- В общем, психи кругом, все в их руках. И я тоже, - подумал я, удобнее устраиваясь на нарах, с намерением соединиться во сне со своей прекрасной женушкой, так недолго баловавшей меня своей небесной красотой. Намерение это осуществилось быстро, но длилось недолго - разбудил характерный звук, врезавшийся в мою память в пустыне Атакама, в которой я прятался от неистовых пятидесятников, рассерженных финалом моих религиозных отношений с одной прекрасной пятидесятницей. Открыв глаза, я увидел, что не ошибся: на полу перед моей кроватью «тарелкой» лежала гремучая змея длинной примерно в метр. Гремучая змея - это та же гадюка, но в отличие от гадюки обыкновенной у нее на кончике хвоста располагается трещотка. Располагается, видимо, для того, чтобы отпугивать недоброжелателей. Или будить их. - Значит, она принимает меня за недоброжелателя, и потому трещит, - подумал я. - Это хорошо. Но то, что она в кружок свернулась - это плохо, эту позу гадюки занимают перед боевым прыжком. Я укрылся байковым одеялом и, оглядев камеру, подумал. - Но как она сюда попала? Гавриил Григорьевич подбросил? Вряд ли, я бы услышал скрежет петель и замков. Как только эта мысль растаяла в пространстве, гремучая гадина поползла к моей кровати, но не для того, чтобы на нее взобраться, а чтобы под ней исчезнуть. Как только она это сделала, черт дернул меня посмотреть, что делается под моими нарами. А вдруг там... Вдруг там целый змеиный выводок!? Волосы стали у меня дыбом, но я все же заглянул под кровать: если знаешь, где противник, и какова его численность, то инициатива всегда за тобой. Выводка под нарами не было. Змеи в единственном числе - тоже. Зато, вглядевшись, я увидел в цементном полу аккуратное отверстие размером в советский юбилейный рубль. Когда я потянул к нему руку, чтобы проверить, что вижу действительно отверстие, не какое-нибудь пятно, из него высунулась змеиная голова. - Привет, - сказал я, поняв, что она из той же оперы, что и Серый Волк. - Говорить-то умеешь или только шипишь да трещишь? Подь сюда. Змея послушалась меня. Он приблизилась к моей руке не ползком, но молнией. И вцепилась в нее всеми своими зубами. Ну, я и умер, заснул навеки. Не в конвульсиях, правда, а как от бутылки белой натощак и без всякой закуски.
6.
Очнулся в камере. Она была точно такой же, как та, в которую поместил меня Гавриил Григорьевич, но я был уверен, что нынешняя находится на небесах. И потому вот-вот явится некто, наделенный сверхъестественной силой, и станет строго спрашивать меня о пути моем земном, о грехах прелюбодеяния и прочих действиях, которые я совершал на земле, не будучи вполне уверенным в факте загробного существовании. Моя уверенность, в том, что я нахожусь на том свете, укрепилась, когда под нарами моими затрещала змеиная трещотка. Не прочло и минуты, как Змей уже располагался на стуле Гавриила Григорьевича и смотрел на меня немигающим змеиным взглядом. Он выглядел ненормально большим, но я отнес это зрительное впечатление на счет неординарных оптических свойств потусторонней атмосферы, и, успокоившись, принял позу «лотос» и уставился в холодные змеиные очи. - Где Ядвыга?! - спросила меня змея совершенно телепатически, и я понял, что нахожусь вовсе не на небе, в ткани второго действия спектакля, поставленного Гавриилом Григорьевичем на мою голову. Но я ошибся. - Ты мена не бойса, Вана, - я Выкына подружка, - сказала змея, теплея глазами. - А что тогда кусалась? - Дык я такаа... - Какая такая? - Ну, секретно-военнаа, для боевых действый в тылу протывныка ызобретеннаа. - Не понял? - Ех! Теба на месац в одну из нашых лабораторый, все сразу бы понал. - Не тяни, рассказывай, да имей в виду - отупел я от череды последних событий и злостного их характера. - А что рассказыват? Боеваа моа задача такаа: проныкаеш в тыл соперныка выбыраеш жертву с лампасамы ылы чтобы знаков отлычыя поболше, и цап его за лодыжку... - И он все рассказывает? - Да... - удрученно вздохнула гремучая змея. - Ы про маму, ы про папу, ы про беленкые трусышкы в голубой горошек. А военнуу тайну всегда в последнуу очеред, как вещ второстепеннуу. - Но меня что-то не тянет рассказать тебе о беленьких штанишках в голубой горошек. - Да я дефектывная получылас. Ген не туда вставылы, другой не там вынулы... Вот и говору, выдыш как... А по-англыйскы еще хуже - все ржут от удовольствия... Скорбно помолчав, бедная змеюка повторила вопрос. Я рассказал все, что знал о Вике. - Надо теба отсюда выводыт, - покивала гадина. - А не то Гаврыыл Грыгоревыч точно из теба земноводного Фантомаса сделает. - Земноводного Фантомаса?! Из меня!? - ужаснулся я. - Да, из теба. Неделу назад руководство дало добро на возобновленые ысследованый по этой теме... - Давай тогда срочно выбираться... Хотя разве можно отсюда выбраться? четыре периметра, он говорил... - Выберемса. Мы уже все продумалы. Только ты не пугайса, еслы что-ныбуд необычное увыдыш... - Да меня после серого волка и зеленой супруги уже ничем не удивишь. - В этом ты ошыбаешса. Змеюка минуту заискивающе смотрела мне в глаза. Я обрадовался, поняв, что она хочет меня о чем-то попросить. Если она рассчитывает на мою помощь в будущем, значит, не сомневается, что таковое у меня будет. - Ты хочешь мне что-то сказать? - Да... - Ну, говори, мы ведь принцы, мы слово держим. - Ну в общем, еслы у нас все выгорыт, возьмеш мена, Вана с собой? А то мена, похоже, спысываут на довольство Орлу Кешке, он сейчас у консылыума в болшой фаворе, ы одных змей потому на обед требует. - Нет вопросов. Если все выгорит, будешь в моем дворце жить... - Ты не понал, Вана. Ылы я чего не договорыла... - Чего недоговорила? - Ну, я дефектывнаа, потому что в мена еще ген королевской кобры вставылы, а она пать с половыной метров... - Ну, пять с половиной метров это немного. - Но генетык Ылья говорыт, так как я метыс, то должен крупнее получытса. - А насчет крыльев он тебе ничего не говорил? - Нет, хота я знау, чесалыс у него рукы, вставить в мой ДНК еще и ген летучей мышы, но Ученый совет не утвердыл. - Понимаю. Ученый совет сначала рекомендовал вставить в твой ДНК ген огнемета... - Не врема шутыт, Вана, сейчас Гаврыыл Грыгоревич прыдет с санытарами аналызы у теба брат. Так не бросыш меня на корм Орлу Кешке? - Нет. Мы с Викой тебя к себе возьмем и будем любить за службу, как родного. - Ну тогда стучы в двер, зовы Гаврылу, а мы все устроым... 7. Ну, я и позвал Гаврилу, после того как «секретно-военнаа, для боевых действый в тылу протывныка ызобретеннаа» змеюка под кровать уползла. Минут пятнадцать кулаками по двери колотил и горло драл совсем по-киношному. Когда генерал явился с охранником, оба злые, с дубинками раздосадованными в руках, змеюка их укусила, молнией ударив из своего укрытия. Сначала Гаврылу в лодыжку хватко цапнула, потом охранника в испуганно поднятую руку. Они и не сопротивлялись, понятно, знали, что против лома ползучего нет приема. Когда яд подействовал, улеглись рядышком на полу, и стали друг дружке рассказывать, что папеньки их с маменьками в темноте кромешной делали, сказку деткам своим на ночь рассказав, а также с соседками, когда маменьки по галантерейным магазинам с полными сумками бегали. Ну и про девчачьи трусишки в горошек, и про детский грех в зрелом возрасте. Послушали мы их, послушали, да и в коридор друг за дружкой двинулись. А там, в конце самом - охранник лежит, рядом со своим дежурным столом и красным телефоном. Весь в крови, потому как по его голове петух Кока клювом кривым кокал, петух с мозгами, обработанными мозговыми стволовыми клеточками Бельмесова Константина Макаровича, институтского сантехника, а также талантливого и самобытного матершинника. В том, что последний был талантливым и самобытным матершинником, я убедился, послушав с открытым ртом перемежаемые ударами сочные высказывания Коки, не буду уж их тут приводить, если интересно, посмотрите в Интернете на сайте «Cock Koka’s perls» (Перлы петуха Коки). Пока я петуха слушал, головой изумленно качая, змея военная к бедняге-охраннику подползла неторопливо и ключи из кармана его вытащила каким-то очень уж ловким мошенническим движением. Я их взял, дверь наружу открыл и на жалостный скулеж пошел, раздававшийся за углом открывшегося моим глазам коридора. В его конце тоже стол стоял с красным телефоном, и под ним тоже лежал горилльей комплекции охранник с выпученными глазами, красными от глубоко переживаемого телесного горя. Его положение было много хуже первого, ибо в оборот служивого брали две среднего размера анаконды - от головы до хвоста метров по пять, ну, может меньше, а что с того? Одна сосредоточенно заглатывала левую ногу жертвы, другая - правую. Я замер от неожиданного потрясения, в голове мысль туда-сюда занервничала: - А что они потом делать будут? Потом, когда ноги заглотают? По то са