11.
- Ну и зачем вам весь этот маскарад? - спросил я ведьму, когда она вылезла из-под стола, а Лейла, обиженно глянув, ушла восвояси. - Да так, хотела проверить, твои чувства к Вике. Ведь если их нет, то и дела не стоит затевать. Да и Лейла-девочка просилась на тебя поглядеть, понравился ты ей, ведь юношей, ей неродных, в нашей деревне совсем нет. - Ну и как, проверила? - Да как тебе сказать? Проверочка была так себе. В чужой избе, на чужой кровати, да еще хозяйка вот-вот из-под стола на четвереньках вылезет... Не каждый мужчина в такой обстановке способен морально раскрепоститься. - Я, честно, говоря, поверил, что вы в трубу вылетели... - и подумал: «Вот бы действительно вылетела в трубу и насовсем, как ракета, вылетела», - Да нет, женщина я обычная, - прочитала мои мысли старуха и тут же подмигнула: - Ну что, по рюмочке и к делу перейдем? - К какому делу? - спросил я, взявшись за штоф. - Вы все говорите, говорите о каком-то деле, но вокруг да около... - Дело, Ваня, у нас одно - Кощея в Кащенко отправить и Вику твою законную обнаружить. - Вы знаете Кощея?! - изумился я. - Знаю, еще как знаю. Давай, наливай по половиночке, и все тебе расскажу, и не только о Кощее и темных его делах, но и про то, как Вику тебе добыть. Под такое дело я, само собой разумеется, выпил, тем более, что после усвоения двух стопок и последующего искушения в виде ласковых девичьих прикосновений самыми лакомыми частями тела к истомившемуся по ласке мужскому самообладанию, никакого желания залезть старухе в постель у меня не появилось - нормальная, значит, горилка, не приворотная. Старуха же, опрокинув в себя рюмку, порезала еще пирог, придвинула ко мне блюдо и принялась неспешно рассказывать: - Родилась я в этой самой деревне в ноябре тысяча восемьсот девяностого года в семье санитарного ведьмака... - А что такое санитарный ведьмак? - спросил я, принимаясь за четвертый кусок пирога. - Ну, понимаешь, это что-то вроде типичного волка в лесу. Типичный волк ведь кого тратит? Он больного тратит, заразного всякой нечистью. Так и санитарный ведьмак. Вот появится, например, в округе буйный алкоголик, пристанет к людям как банный лист хамством своим, так папаня за него возьмется и по дороге из кабака и заморозит. Ну, иногда женами чужими занимался, правда, неохотно... - Как это занимался? - Да просто. Из естества своего и мужской солидарности он жен изводил, поедом мужей своих евших, и тем погоду в доме необратимо портивших. - И как же он это делал? - спросил я заинтересованно. - По-разному, в зависимости от настроения, но всегда интеллигентно... - Ну как? Скажи, мне интересно, ведь женатый. - Ну, например, по-народному, атропином, из белены полученным, обходился. И женщина сволочная, как вела себя в мужнином быту, так и в могилу уходила, то есть с расширенными сумасшедшими зрачками, сильном возбуждении и бреду. - Ну и работенка... - охваченный противоречивыми чувствами, покачал я головой. - Работа, как работа, - пожала плечами дочь ведьмака. - Знаешь, всем от деятельности его хорошо было, так хорошо и на долгий срок, что работы особой у родителя моего и не было, и он все больше хулиганистым деткам пальцем указательным грозился за кражу зеленых яблок и надувание лягушек. - Послушай, - покраснел я от упоминания хорошо известного мне способа издевательства над лягушками. - А как же детки тех, кого он изводил? У буйных алкоголиков и жен никудышных тоже ведь детки рождаются? - А детками алкоголиков и жен никудышных фея Анастасья занималась. По семьям одиноким пристраивала, помогала всякими там пустяшным колдовством, подучивала амбулаторно письму и арифметике и в город ломоносовами да пешковыми становиться отправляла. Так что все хорошо в округе было, жили отменно, хлеб растили, коров доили и все без склок и никому не нужного внутреннего нервного напряжения... Екатерина Федоровна замолчала, глаза ее уперлись в штоф. Когда мне показалось, что он телепортировался, то есть придвинулся к моей руке, лежавшей на столе, я, сказав сочувственно: - Что, расстреляли отца? - наполнил стопки. - Да, расстреляли. Анастасью тоже. В тридцатом, зимой. Они особо-то и не волновались, когда их арестовали. У папани к тому времени руки опустились - столько подопечных у него развелось, впору было пулемет заводить. Анастасья - та рада даже была. Она давно хотела руки на себя наложить - столько беспризорников кругом, никаких чудес на них не хватало, то есть волшебных палочек. Но хватит об этом - «Кто прошлое помянет, тому глаз вон». Мы выпили, закусили опятами. «А ничего с этой старухой пить», - подумал я, благодарно на нее посмотрев. Та же, немного «окосевшая», откинулась на спинку стула и забубнила как бы из прошлого: - Потом я, естественно, в колхоз пошла. Политическая ситуация была яснее некуда, и чтобы эффективнее работать, вступила я в вэкапэ в скобках бэ, то есть во Всесоюзную коммунистическую партию большевиков... Екатерина Федоровна замолчала. Ожившие ее глаза пытливо на меня смотрели. - Вы что-то хотите спросить? - тактично поинтересовался я. - А ты, Ваня, чай не куришь? Меня, как выпью, так к куреву тянет, как вол телегу... - Да курю иногда. Особенно, когда выпью. Но я ведь из лесу к вам, а в лес из застенков кощеевых попал, там закурить хоть и прелагали, но на дорожку сигарет не совали. - Тогда может трубочку? Табачок у меня самосад, ядреный? Не побрезгуешь? - А что? Можно и трубочку. Екатерина Федоровна сбегала к комоду, достала из верхнего ящика кисет темной ткани, вышитый крестиком и две пенковые трубки. Табачок действительно оказался ядреным, и я закашлялся. Но вторая и последующие затяжки пошли замечательно. Одурманенный никотином, я подумал, что ведь не обязательно гостя опаивать приворотным зельем, можно и обкурить таковым. Вот она и обкурила, иначе, откуда у меня к ней такое душевное расположение? - А как вас в вэкапэ в скобках бэ приняли? - душевное расположение развязало мне язык, и он работал, невзирая на мое желание скорее узнать, как добраться до Вики. - Да просто. Вот, посмотри. Екатерина Федоровна сбегала к навесному шкафчику (он висел над двухконфорочной электроплитой), достала укупоренную каучуковой пробкой стеклянную литровую банку - на четверть она была заполнена серым комковатым порошком, - протянула мне. Я взял, посмотрел на этикетку - прямоугольный листочек серой оберточной, с занозами, бумаги. На ней забытыми ныне фиолетовыми чернилами были в столбик выведены следующие, большей часть перечеркнутые аббревиатуры: РСДРП РСДРП (б) РКП РКП (б) ВКП (б) КПСС РКП КПРФ