5.
- Поздравляю, братан, - сказал Вася, когда царицу в карете увезли. - Это вообще что такое? Не с неба, случаем? Черт его дернул за язык! Папаня сразу выражение лица сменил с сочувствующего на озабоченное, отнял у Пети мобильник (своего у него нет, не любит, он современных штучек) и позвонил Нахимову, своему флотоводцу, чтобы он срочно все болото обыскал на предмет нахождения в нем неопознанного летающего объекта типа тарелки, ну, или ступы в крайнем случае. Позвонив, присел на корточки и стал невестке в глаза глядеть. А та как белены объелась, один страх в красивых таких зенках. Посмотрев с минуту, папаня ко мне сочувственно обратился: - Ты, Вань, особо не расстраивайся. Я тебе к четверти царства дворец еще подарю. - В Хриплах Калининской области? - буркнул я. - Не, в Ницце. В Хриплах для лягушки холодновато будет. - Мне за мою полуторку тоже моральная компенсация требуется, - оторвался Петя от мобильника. - А тебе шиш, пока внучка не будет. - Ну тогда мы пошли? - взял Петя невесту за ручищу. - Идите. Если за девять месяцев управитесь, казино в Монте-Карло получишь. Потом мы молча смотрели, как Петина невеста в телегу сесть пыталась. Минут десять с интересом посмотрев, помогли скопом и на лягушку инопланетную уставились. Я посмотрел, посмотрел, потом от пережитого вмиг начисто свихнулся, затрясся, закричал: - Не женюсь, убейте, не женюсь, лучше в прорубь, - хотя до зимы далеко было. И убежал бы, но подоспевшие нахимовцы удержали. - Надо, Ваня, надо, - папаня сказал, слезы платочком с моего лица вытерев. - Ради Родины надо. Мамзель твоя, судя по всему, инопланетная, и может мощь Отчизны неоднократно увеличить... Сказав, стал невестку мануально изучать. Когда в глазах папани блеск мужской появился, я его от невесты оттер, сам пощупал и тут же раздвоился. Почему? Да потому что с одной стороны бородавки чувствовались, а с другой что-то через кожу ее к пальцам моим пробивалось. Да такое теплое, что я усомнился, что кожа натуральная, а не латекс какой-нибудь, который женщины легкого поведения очень даже любят. Почувствовав это, я подумал, что маньяк какой-нибудь, типа моего папаши, ее в эту фантамасовскую кожу обрядил, за какую-то там, на его взгляд, тяжелую провинность, или, наоборот, за приличное женское поведение. Подумал, и тихонечко так суженую свою ущипнул. И что? Она вскрикнула, и на глаза ее слезы изнеженности росинками навернулись. А я - что лягушку жалеть, если в детстве через соломинку надувал? - на зуб ее, то есть кожицу, попробовал. Настоящая! От этого результата, адреналин в моем организме образовался, и опять я взбрыкнул, невзирая на всё готовых нахимовцев. - Нет, не женюсь, - твердо сказал, выпрямившись и кулаки решительно сжав. - Режьте меня, папаша, или в Сибирь навечно. Папаша, хоть дурной, но слабоумием не страдает. Посмотрел он в мои сумасшедшие глаза, посмотрел, и говорит: - Ладно, Ваня, твоя взяла... - Сам, что ли женишься? - спросил его Петя. - Посмотрим, - сказал отец. - Если она инопланетная, женюсь. Ради Родины, ради науки российской, мне себя не жалко. И так он это сказал, что я трусом себя почувствовал, от танка фашистского убежавшего, хотя граната в руке. А лягушка эта, папины слова усвоив, ко мне голову повернула и жалобно так посмотрела, звуки какие-то нечленораздельные издавая. И так ее мне жалко стало: жизнь с моим папашей - это ведь год за пять, почти каторга, если бы не медовуха в неограниченном количестве. Присел я перед ней, чтобы звуки изрекаемые разобрать, и услышал, что-то вроде, «Не отдавай меня, Ваня, за шизофреника, сам женись, не пожалеешь». Любой нормальный человек руки бы отцу стал целовать за позволение на лягушке не жениться, а я - дурак. Ванька, короче. И задумался, просьбой лягушачьей разжалобленный. Наверное, оттого, что засомневался, что она инопланетная. А сомнение - это беда, она человека как ржа ест. И меня сожрала, в миг почти. - Ладно, - сказал. - Женюсь, но только условно на два года. Если что, или блины холодные подашь, то сразу через присяжных разведусь. Придя в себя, папаня подумал и рукой махнул, но как-то, можно сказать, разочарованно: - Ладно, пошли вы... под венец, да и ужинать пора.