- Ну-ну, - почему-то довольно проговорила старуха.
- И вообще, мне, Екатерина Федоровна, кажется, вы тень на плетень наводите, - откровенно выразил я свои сомнения. - Какие в наши дни превращения? Науку теперь каждый знает, кто в школе на пятерки учился. И каждый, даже троечник, знает, что свинец в золото можно запросто превратить при помощи обычного синхрофазотрона, а вот женщину, хорошо и долго пожившую, в девушку никак не превратишь, тут никакие ядерно-физические примочки не помогут.
- Ты уверен?
- Ну конечно. Последнее превращение я видел в фильме Захарова, там девственную мраморную статую простецким цирковым фокусом в порочную женщину средних лет превратили.
- Знаю я этот фильм, недавно опять по телевизору показывали, - хмыкнула старуха. - Хочешь еще один посмотреть?
Я, наверное, кивнул, и старуха хлестко хлопнула в ладоши. Свет в избе мгновенно погас. Когда глаза мои привыкли к темени, на пороге появилось существо с ног до головы закутанное в бело-прозрачное одеяние, несомненно, женское существо деликатной конструкции. Испугавшись искуса, я обернулся к Екатерине Федоровне, но ее не было, она исчезла в неизвестном направлении. Существо, несомненно, женской принадлежности продолжало судьбой стоять на пороге, Казалось, дуновение особого душевного ветерка подвигает его ко мне. Такой же ветерок подул мне в спину, и я подумал:
- Вика! Это пришла Вика!!!
- Ну да, Вика, - прошептал мне на ухо бес. - В зеленом своем платьице с пупырышками.
- Его же Шемахинская украла?
- Ну и что? Сбегала за новой моделью к своей портнихе, и сразу же назад, к любимому.
Тут существо женской принадлежности шагнуло ко мне, протянуло нежные руки, во тьме светившиеся своей белизной.
- Гюльчатай, открой личико, - захихикал бес.
Существо шагнуло еще.
Еще шаг.
Другой.
Что-то толкнуло меня выйти из-за стола ему навстречу. Пальчики существа прикоснулись к моим бокам. Теплые нежные пальчики прикоснулись, пальчики, чуть подрагивавшие от естественных человеческих чувств.
Я стоял, оцепеневший, стоял, чувствуя кожей эти пальчики.
Существо, подхваченное порывом попутного душевного ветерка, обняло, меня, прижалось, как к мужеской физической силе и подспудному утолению. Я почувствовал его покорные плечи, теплые груди с кнопочками сосков (тронешь их - и все, улетишь как ракета на седьмое небо). Почувствовал животик, мягко-упругий, с всевидящим глазком пупочка. Почувствовал бедра живительные, обещающие стать щедрыми, стать наклонными плоскостями, упадающими к самому сладкому в мире источнику удовольствий. Я почувствовал, что сейчас я снесу это божественное существо к кровати, брошусь на него соколом, овладею, оставлю в нем сперму, и Вика умрет. И в целом мире останется лишь это существо на постели, я, лежащий рядом опустошенно, и ничего между нами, кроме мокрого места.
- Знаешь, мне кажется, я обнимаю не тебя, а ее. Вику, - прошептал я в ушко созданию.
- Ну и замечательно! - ответило мне бес. - Когда бросишь ее на кровать, подумай, что бросаешь Вику, и все будет тип-топ.
- Нет, - возразил я. - На свете, кроме Вики женщин нет. Идите, девушка, к своей маме, пусть она вас довоспитает.
Тут, видимо, от решительности моего голоса загорелся свет, и хриплый голос сказал из-за моей спины:
- Мама у нее осталась в Таджикистане, в городе Куляб. И потому она пойдет к папе, который скоро придет со стройки голодный, вместе со своими сынами. Иди, Лейла, домой. Тебе пора готовить им плов с курятиной.
Голос, звучавший за моей спиной, конечно же, принадлежал Екатерине Федоровне. Судя по всему, все это время она сидела на корточках под широким своим столом.
11.
- Ну и зачем вам весь этот маскарад? - спросил я ведьму, когда она вылезла из-под стола, а Лейла, обиженно глянув, ушла восвояси.
- Да так, хотела проверить, твои чувства к Вике. Ведь если их нет, то и дела не стоит затевать. Да и Лейла-девочка просилась на тебя поглядеть, понравился ты ей, ведь юношей, ей неродных, в нашей деревне совсем нет.
- Ну и как, проверила?
- Да как тебе сказать? Проверочка была так себе. В чужой избе, на чужой кровати, да еще хозяйка вот-вот из-под стола на четвереньках вылезет... Не каждый мужчина в такой обстановке способен морально раскрепоститься.
- Я, честно, говоря, поверил, что вы в трубу вылетели... - и подумал: "Вот бы действительно вылетела в трубу и насовсем, как ракета, вылетела",
- Да нет, женщина я обычная, - прочитала мои мысли старуха и тут же подмигнула:
- Ну что, по рюмочке и к делу перейдем?
- К какому делу? - спросил я, взявшись за штоф. - Вы все говорите, говорите о каком-то деле, но вокруг да около...
- Дело, Ваня, у нас одно - Кощея в Кащенко отправить и Вику твою законную обнаружить.
- Вы знаете Кощея?! - изумился я.
- Знаю, еще как знаю. Давай, наливай по половиночке, и все тебе расскажу, и не только о Кощее и темных его делах, но и про то, как Вику тебе добыть.
Под такое дело я, само собой разумеется, выпил, тем более, что после усвоения двух стопок и последующего искушения в виде ласковых девичьих прикосновений самыми лакомыми частями тела к истомившемуся по ласке мужскому самообладанию, никакого желания залезть старухе в постель у меня не появилось - нормальная, значит, горилка, не приворотная. Старуха же, опрокинув в себя рюмку, порезала еще пирог, придвинула ко мне блюдо и принялась неспешно рассказывать:
- Родилась я в этой самой деревне в ноябре тысяча восемьсот девяностого года в семье санитарного ведьмака...
- А что такое санитарный ведьмак? - спросил я, принимаясь за четвертый кусок пирога.
- Ну, понимаешь, это что-то вроде типичного волка в лесу. Типичный волк ведь кого тратит? Он больного тратит, заразного всякой нечистью. Так и санитарный ведьмак. Вот появится, например, в округе буйный алкоголик, пристанет к людям как банный лист хамством своим, так папаня за него возьмется и по дороге из кабака и заморозит. Ну, иногда женами чужими занимался, правда, неохотно...
- Как это занимался?
- Да просто. Из естества своего и мужской солидарности он жен изводил, поедом мужей своих евших, и тем погоду в доме необратимо портивших.
- И как же он это делал? - спросил я заинтересованно.
- По-разному, в зависимости от настроения, но всегда интеллигентно...
- Ну как? Скажи, мне интересно, ведь женатый.
- Ну, например, по-народному, атропином, из белены полученным, обходился. И женщина сволочная, как вела себя в мужнином быту, так и в могилу уходила, то есть с расширенными сумасшедшими зрачками, сильном возбуждении и бреду.
- Ну и работенка... - охваченный противоречивыми чувствами, покачал я головой.
- Работа, как работа, - пожала плечами дочь ведьмака. - Знаешь, всем от деятельности его хорошо было, так хорошо и на долгий срок, что работы особой у родителя моего и не было, и он все больше хулиганистым деткам пальцем указательным грозился за кражу зеленых яблок и надувание лягушек.
- Послушай, - покраснел я от упоминания хорошо известного мне способа издевательства над лягушками. - А как же детки тех, кого он изводил? У буйных алкоголиков и жен никудышных тоже ведь детки рождаются?
- А детками алкоголиков и жен никудышных фея Анастасья занималась. По семьям одиноким пристраивала, помогала всякими там пустяшным колдовством, подучивала амбулаторно письму и арифметике и в город ломоносовами да пешковыми становиться отправляла. Так что все хорошо в округе было, жили отменно, хлеб растили, коров доили и все без склок и никому не нужного внутреннего нервного напряжения...