Колян чуть не подпрыгнул от радости. Бросился к приятелю:
- Ты, дурило! - сунул ему под нос три бумажки. - Это видел?
Напарник просиял, хмурый взгляд вмиг исчез.
- Откуда?..
- Макс дал! А ты с ним драку затеял... Идиот!
Большеносый виновато заулыбался, шагнул к Максиму:
- Вот за это спасибо! Ты бы сразу так-то... А вообще извини, не разобрались. Вованом меня зовут...
И протянул руку.
- Ладно, Вован. Замнем. - Максим хлопнул его по плечу. - Всё, мужики, бывайте, мне пора.
И торопливо направился к мосту.
- Бывай, - сказали оба и засеменили к "теремку".
3. Манон Леско
Неделя прошла для Максима в тревожном ожидании. Каждый раз проходя мимо того места, где Марина тогда окликнула его, он мечтал встретить ее, расспросить и выяснить, где она пропадает, почему не приходит, не звонит?.. Но все было напрасно. Она словно уехала куда-то, навсегда исчезла из его жизни, будто и не было этой встречи, этой лавочки, длинного разговора и обещания, которое она дала. С каждым днем Максим становился мрачнее и в который уже раз ругал себя, что не взял у нее номер телефона. Хорошо хоть свой дал. Но почему тогда она не звонит? Что могло случиться? Забыла? Выбросила из головы? Решила оборвать сразу, чтобы потом не мучиться? Но почему?.. Он не понравился ей? Чем? Когда? Что сказал такого, что она выкинула его из памяти так же, как и номер телефона?..
Тысяча вопросов, ни на один из которых не было ответа. Он даже спросил у знакомых бомжей, подозревая, что она опять ушла к ним, но они пожали плечами и чистосердечно ответили, что с тех самых пор ее не видели, да и вообще стали забывать о ней.
Было от чего прийти в отчаяние, и Максим снова корил себя за то, что, по его мнению, нетактично вел себя тогда. Не надо было так безапелляционно, не привыкла она к этому. А как? Как еще? Просить? Умолять? Советовать?.. Нет, только требовать! Она сразу должна почувствовать его властную руку и сильную волю, которой нельзя прекословить. И почувствовала - разом все оборвала. А может быть... ведь он сказал тогда, что не прикоснется к ней, пока не убедится, что она здорова... Выходит, больна? Значит, прячется от него и от всех, ибо услышала страшный диагноз?.. Но какой же? Да уж такой, видимо, что ничего утешительного, хоть в петлю лезь, какая уж тут любовь... А что как она и в самом деле подумает о суициде, чтобы освободить и его, и себя, чтобы не думал он понапрасну о ней? Что если подумала уйти из жизни, неизлечимо больная, не видя выхода и узрев единственный путь, альтернативы которому нет?..
Так размышлял Максим субботним вечером у себя дома, как вдруг зазвонил телефон. Он поднял трубку.
- Максим, ты? - послышалось издалека.
- Маринка!!!
- Это я... Не забыл меня?
- Ты с ума сошла! Где ты? Что с тобой? Почему не звонила? Я уже тут все передумал!
- Прости, пожалуйста, Максим, я так по-свински поступила... как дрянь, даже ничего не сказала. А ведь я в больнице, в инфекционке... Представляешь, меня лечат от вшивости, нашли каких-то блох... Мрак! Кто бы мог подумать. Но это ерунда, я скоро уже выхожу, буду чистенькая и свеженькая, как... ты говорил, какая-то там богиня... - Она засмеялась, потом добавила: - Ты не волнуйся, мне еще несколько дней, я, как буду выписываться, сразу тебе позвоню... Ну, а насчет остального... ты знаешь, о чем я говорю... так я чистая, никаких эксцессов...
- Маринка, я так соскучился по тебе! В какой ты больнице, скажи, я приеду!
- Нет, не надо, - послышалось в трубке, - я не хочу. Я такая сейчас неухоженная и некрасивая... как ведьма. И ты не должен видеть меня такой, потому что я тоже по тебе скучаю, потому что всегда думаю о тебе, потому что я люблю тебя...
В трубке послышались частые гудки.
---------
В больницу Максим прилетел радостный, взволнованный, с охапкой цветов, будто в роддом. И встретились они так, словно знакомы были целую вечность, словно лишь одно это временное недоразумение способно было разлучить на время этих людей и этим только усилить их любовь - неколебимую и прекрасную, как сам мир.
Она только посмотрела на него, - мгновение, не больше, - сразу же все поняла и без колебаний повисла у него на шее. А он держал ее в объятиях, целовал ее лицо, мокрое от слез, и удивлялся сам себе. Как же это могло случиться? Как вышло, что он влюбился в нее, в общем-то незнакомую и в духовном плане ничего из себя не представляющую, но, тем не менее, такую дорогую для него, что кроме нее, казалось, и нет больше женщин на свете.
- Моя Манон... - сказал он, целуя ее в губы.
Вся сияя счастьем, она широко распахнула свои зеленые глаза:
- Это еще кто?..
- Так... - улыбнулся он. - Один персонаж.
- Опять ты со своими богинями, - приникла она к нему. - И по-прежнему в них влюблен... - Она подняла голову. - А для меня места в твоем сердце хоть немного осталось?
- Теперь их нет, потому что есть ты, и сердце мое отныне принадлежит тебе одной.
Она впилась в его глаза своими двумя горящими изумрудами:
- Знаешь, мне все кажется, будто я во сне, будто это не я вовсе, а какая-то другая, похожая на меня, и ее кто-то выдумал...
- Ты все еще не веришь в реальность происходящего? - ласкал ее лицо ладонями Максим. - Тебе что-то мешает?