- Хотя телохранитель его, Змий Гохыныч трехглавый, кой чяво может знать об этом. Зверюга гхозная. Но... - и тут бабка подмигнула. - Стхашно до самогону охочая. Налакается в тхи пасти, потом с похмелья огонь изрыгает. Опосля запоя пару седмиц ему лучше на глаза не показываться, - злющий, як черт. Так вехно. У всех один котелок трещит, а у него, толича представь, целых тхи.
- Да-а, - протянул сочувственно Иван Царевич да потрогал свою макушку.
- Значит так, Ванюха, слыш сюда, план наш таков. Ты опаиваешь Змия самогонкой до нужной кондицуи.
- Что?!
- Не боись, самогон у меня, у-ух какой! И великана с ног свалит. И Змия враз скрутит, эт я гарантирую.
- Ладно, бабуля. А как же мне добраться до Кощеева царства-то?
- Эх, думала я над этим, Ванюша. Дорог ты мне стал, аки родной прямь. Коль встхетился бы, когда в девках ходила, не светило бы твоей Василиске. Ох, не светило, - Яга локон рыжий на палец наматала да улыбнулась молодцу улыбкой беззубою.
- Забихай ступу мою, Цахевич, она тебе боле потребна нынче. Возвхащайся назад победителем с любавой своей, ожидать вас буду. И, вот, еще чяво. Дам я тебе с собой зелье свое, да не простое, а волшебное. Нихто такого в нашем государстве варить не умеет, окромя меня - задрала тут Яга крючковатый нос от пущей важности. - Куда там этим неумехам! Хи-хи.
- Что еще за зелье такое?
- Бодрячок называется. Хмель сбивает, силы возвхащает. Но меру знать надобно, иначе разбуянится Змий, пиши, пропало.
- А!? Мне что, этого Змия будить придется? Во хмелю!? Ополоумела бабка! - отвага былая с молодца так и схлынула, чисто и не было вовсе. Лягуха еще прытче языком заработала, кашу Иванову доедая.
- А ты буди лишь левую голову, самую болтливую, а две другие пущай спять. Вот, и вызнаешь у нее, где Кощей смехть свою хоронит. Да помни, Ваня, опосля пьянки лишь три дня спит Змий Гохыныч, а потом коли пхоснется, беды не миновать. Дельце-то рисковое. Возьмешься ли? - с прищуром уставилась бабка на Царевича глазищами своими зелеными.
Задумался молодец, да не надолго. Не таков был Иван, чтобы уступать! Нрав упертый молодецкий сам за себя говорил. И потом, что ему велите делать? Пожили бы вы с чудом болотным, тогда и судили бы. Подлый Кощей заточил в лягушачью кожу женку его! А ему теперь живи с ней!?
Тряхнул Иван Царевич кудрями светлыми.
- Возьмусь, бабуля! Готовь самогону и бодряку своего! - и стукнул кулаком пудовым по столу дубовому так, что пустой котелок Иванов подскочил, да обернувшись пару раз, накрыл лягуху, от сытого обеда разомлевшую. Завизжала бородавчатая, аки принялась скакать, оббивая чугунной головой все углы да стены. Икала опосля того избушка до самого позднего вечера.
Слушайте, что было дальше. Наварила бабка самогону доброго, да такого, что от паров евоных округ избы все совы с деревьев во хмелю попадали, а Иван в обнимку с лягухой песни на всю округу горланили. Дюжина дней как в тумане пролетели. А когда бабка бодрячок варить принялась, так лягуха занялась бегом с препятствиями, через буреломы лесные сигая. Потом к Ивану подалась, кой в это время дрова рубил со плеча богатырского. Довелось тут молодцу гонять лягуху от поленницы. Как не кинет Иван деревяшку в стопочку, так лихая хватает оную и под ноги ему носит. Покамест уложил все, намаялся с бородавчатой. Зато Яге теперь хватит дров зим на пяток, что в баньке парной жить. Быстрее прежней миновала сея седмица. Наконец, окончилось бабкино рукодейство. Снарядила Яга Ивана в дорожку дальнюю, собрала суму дорожную и говорит:
- Все готово, Ванюшенька, дружочек. Вот, возьми тхи бутыли самогончика ядреного для Змия Горыныча, да склянку с сиропом бодряка для болтливой левой головушки.
- Благодарствую, бабушка. А как же с Василисой-то быть? Уж, не надобно ли ее здесь оставить, на дело ведь иду рисковое?
- Нет, Ванюша. Забирай с собой Василиску свою. Сдается мне, не тхонет ее Кощей. Да и ты сразу приметишь, коль спадут чары с Пхемудрой твоей.
Настала пора прощаться. Обнялись они сердешно, слов добрых не жалеючи. Чмокнул Иван в макушку старую да забрался в мухонизм летучий. Увязал покрепче мешок дорожный, мало ли, авось жор у благоверной проснется. Давненько уяснил Царевич, что за родимой глаз да глаз нужён. А Лягуха вслед за ним прыгнула, загодя обнюхав усердно ступу волшебную.
- Прощай, Яга! Не поминай лихом!
- Пхощай, соколик! - протянула старушка метлу Царевичу, платочком слезы утирая. - Бехеги себя, Ванюша!