Исследование по истории культуры
Богато иллюстрированное издание
Принимаем предварительные заказы
Остро отточенный ноготь, как коготь, дошел до слова «женщина» и так глубоко впился в бумагу, что оставил на ней черту.
— Женщина? — со странной интонацией спросил Стакен. — Египетская? — и его увядшие ресницы наполовину прикрыли черные глаза. — Если не ошибаюсь, вы намереваетесь жениться, доктор?
— Будет ли у вас на сегодня для меня, господин профессор, какое-либо особое задание? — холодно, с поднятой головой спросил Райт, чувствуя, как в нем взметается волна протеста.
Старческое бормотание:
— Профессору Стакену не может быть безразлично, чем занимаются его ученики.
Повысил голос и продолжал:
— Доктор Райт является ассистентом в египетском музея Берлина. Почему вы не добавили это звание к своей фамилии? Попрошу вас на минуточку, господин доктор…
Райт подошел ближе. Стакен протянул ему корректуру проспекта:
ИДЕЯ ВЕРХОВНОГО БОЖЕСТВА В ЕГИПЕТСКОЙ РЕЛИГИИ
На основе неопубликованных источников
Авторы
Проф. Стакен,
директор Музея в Берлине
и
Д-р. Райт, ассистент
— Вы очень помогли мне с переводами, — с нажимом добавил Стакен. — Но вы должны еще многому научиться. Вы должны…
— Благодарю за честь, господин профессор, но я предпочел бы, чтобы вы вычеркнули мою фамилию. Собственно, я попросил бы вас ее вычеркнуть.
— Этого я не сделаю, господин доктор. Я не могу лишить вас того, на что вы имеете полное право, даже если не хотите этим воспользоваться. Простите, что оторвал вас от работы.
«Этот старик невыносим. Вновь насилует меня. Что связывает меня с ним?» — и на эти вопросы сам ответил себе: «Чувство сыновнего уважения, странная близость, непонятная зависимость, которая может окончиться только со смертью одного из нас…»
Райт снова чувствовал на себе взгляд черных глаз: они сверлили его затылок, точно пытались уследить за его мыслями. Пока Райт работал над книгой, он весь принадлежал раскрывавшемуся перед ним миру, и все будничные заботы и неприятности исчезали, отступали в сторону. Но сейчас, закончив работу, он вновь был беззащитен. Стакен лишил его свободы и сковал ему руки.
Райт вспомнил своего отца Карла Райта, которого дома называли Чарльзом. Отец, даже живя в Германии, сохранил манеры прирожденного англичанина. Был он человеком своевольным и уверенным, что весь мир существует только для него. Его прадед перебрался из Англии в Германию в начале XIX века и перенес на континент все обычаи британского королевства. Он занимал видное положение при маленьком дворе одного германского княжества и гордился тем, что почти единолично диктовал внутреннюю и внешнюю политику миниатюрного государства. Роберт Райт унаследовал от этого английского эмигранта упорство, силу воли и привычку противостоять любому насилию. Он, как джентльмен, следовал неписаным законам, владел собой и был сдержан. Такое поведение не позволяло ему слишком громко отстаивать свои права, чем нередко грешили его соплеменники. Райт считал, что Стакен ведет себя не по-джентльменски, вмешиваясь в его жизнь, но эта мысль пришла к нему достаточно поздно — лишь тогда, когда он начал чувствовать, что подпал под настырную опеку Стакена.
Мэри приехала, ничего не сообщив заранее о своем возвращении. Проснувшись утром, Райт услышал ее резкий голос:
— Роберт, я могу войти?
«Лезет, как освоившаяся кошка», — подумал Райт.
— Одну минуту!
Мэри сказала ему несколько слов через дверь и прошла в боковую комнату, откуда стали долетать отрывистые фразы. Не успел он одеться, как она снова его позвала. Райт вышел. Мэри уже расселась перед кофейником, как хозяйка. Он поклонился и поцеловал ее протянутую руку. Она подставила для поцелуя лоб и глаза. Мэри выглядела хорошо отдохнувшей, загорела, но черты ее казались простоватыми и чуть погрубевшими. Райт сел рядом и спросил себя, не послужит ли она противовесом Стакену.
Нет, он не мог надеяться на ее помощь. Через несколько минут она разнежилась и стала надувать кокетливо сложенные губки. Но Райту было не до шуток.
— Что ты делал без меня? — спросила Мэри.
«В своих письмах она до сих пор этим не поинтересовалась», — промелькнула мысль.
— Я писал книгу и на днях ее закончил.
— Ты уже продал ее?
«Настоящая дочь Ландсберга», — подумал он.
— Да, англичанам.
Мэри по-детски захлопала в ладоши и начала подробно расспрашивать о гонораре. Лишь после мельком поинтересовалась содержанием книги.
— Я буду ее читать, — заявила торжественно.
Райта начали посещать странные мысли. Для чего вообще ему Мэри? Сможет ли она соответствовать его духовным потребностям? Она и прежде не была ему близка, а теперь показалась просто-напросто чуждой тому миру, в котором он жил. Искал ли он женской нежности? Да, но не той, какую нашел, когда, спасаясь от Стакена, угодил в ее объятия. Теперь он нашел иное прибежище — в мире далекого прошлого с его радостями и горестями. Его душа жила там, а тело пребывало средь будничной суеты.
Ландсберг, отец Мэри, — который на протяжении летних месяцев где-то пропадал и только один раз дал о себе знать открыткой из какого-то итальянского городка — вернулся в город и внезапно вспомнил о назначенной свадьбе дочери. С этого дня он вспоминал о ней все чаще и охотно останавливался на этой теме. При этом он почему-то упоминал о ремонте дома, словно хотел побыстрее избавиться от дочери. Мэри быстро все поняла.
Она сидела в глубоком кресле, закинув ногу на ногу и сложив руки на колене. Быстро глянув на отца, рассматривавшего пепел на сигаре, Мэри начала:
— Ты хотел бы остаться один. Думаешь, никто не замечает твоих ухищрений? Или считаешь, что я не понимаю, почему ты вдруг стал так заботиться о моем счастье? Но я не покину этот дом…
Ландсберг перестал смотреть на пепел.
— Ага! перепугался! Какой ты наивный: я не покину этот дом, пока не получу от тебя того, что мне причитается. А после можешь заниматься какими угодно глупостями.
— Чего ты хочешь от меня? — ответил Ландсберг неуверенно-усталым голосом. Такие разговоры с дочерью всегда лишали его спокойствия.
— Деньги на стол!
Отец и дочь тотчас сдвинули кресла и начали торговаться. Высокие стороны весьма охотно шли на уступки.
Когда пришли к взаимопониманию и Ландсберг, подписав документ, опустил крышку своего американского бюро, Мэри, довольная победой, поцеловала отца в лоб.
Райт написал Пикоку и получил очень вежливый ответ, а также несколько рекомендательных писем. Одно из них было очень ценным. Лорд Карнарвон[12] уже много лет занимался раскопками и имел богатый опыт. Несомненно, дружеское поручительство такого светоча науки, как Пикок, обеспечит Райту самое любезное отношение со стороны лорда.
«Я не имею ни малейших сомнений, — писал Пикок, — что лорд К., мой добрый приятель, окажет Вам всемерную поддержку. Он располагает точным планом действий и план его настолько обширен, что охватывает все неисследованные участки. Ваш земляк Шенфельд работает вместе с лордом на территории, которую тот уступил ему для раскопок. Карнарвон располагает хорошо подготовленными и вышколенными работниками, которыми он может частично поступиться, если позволит ход работ.
Меня живо заинтересовал папирус, попавший в Ваши руки. Однако имя Нефрет, как Вы сами знаете, мало о чем говорит. Оно такое же распространенное, как у нас — Мэри или в Германии — Гретхен. „У нас, у вас…“ Меня радует мысль, что в жилах моего молодого, но уже знаменитого коллеги течет английская кровь. Я верю в Вашу путеводную звезду.
12