Сатми, забыв о фараоне, упал лицом вниз рядом с телом Нефрет.
Кто-то коснулся плеча Сатми. Сам фараон помог ему встать. Сейчас придут за телом Нефрет. Пора начинать бальзамирование. Большая муха, словно выкованная из металла, сновала по личику царевны. Будто хотела все изучить — проползла по неподвижным ресницам, заглянула в ноздри заострившегося носика и по-хозяйски расположилась на губах, еще недавно игравших улыбкой.
Сатми пришел в себя. С неумолимой ясностью ему представилось, как в нос Нефрет просовывают железный крючок и он доходит до мозга… мозга, родившего слова:
Вспарыватель держит наготове острый нож, собирается распороть тело царевны. Возможно ли? Нет, он не смеет!
Мысли блуждают и не находят выхода. Инени, Тутмос, писарь с лошадиными зубами, Суаамон…
Суаамон! К нему!
Сатми приказывает ждать. Он вновь овладел собой:
— Так приказывает бог. Ждите!
Пришел Суаамон. В храм, к Сатми. Худой и желтый, как мумия. Подслеповатые глаза напоминают взглядом маленького щенка. Выглядит жалким, совсем не опасным.
— Нефрет мертва, — сказал Сатми.
Суаамон утвердительно кивнул головой: так было суждено.
— Ее собираются бальзамировать.
Снова кивок.
— Нож вспарывателя не смеет коснуться ее тела.
Глаза Суаамона беспокойно забегали.
Сатми помнил древние поверья — не то выдумки, не то правду. Говорили, что знахари знают способ предохранить бездыханное тело от разложения. Благодаря их тайным настоям и заклинаниям мертвое тело сохраняет прижизненный облик: умерший кажется спящим.
Тревога Суаамона доказывала, что поверья не лгали.
— Нефрет должна остаться такой, как сейчас. Никому не позволено извлекать ее внутренности, ее мозг, ее сердце.
Суаамон еще больше заволновался.
— Это невозможно. Я не могу этого сделать… Царевна не для того умерла.
— Так ты знал о ее смерти?
Сатми заметил довольное выражение на лице Суаамона — так не соответствовавшее всеобщему трауру. Припомнил частые визиты целителя к Инени… В нем проснулись подозрения.
— Ты обо всем знал! Ты сам это устроил! Говори! Я убью тебя! — кричал Сатми, тряся знахаря.
Суаамон побелел, но твердо сказал, зная свою силу:
— Я помог убить Нефрет.
Суаамон еле шевелился на полу. Сатми бил его ногами и душил. Он готов был разорвать знахаря на куски и расколоть его череп. Суаамон, тяжело дыша, вырвался и бросился к двери, но Сатми преградил ему дорогу:
— Ты сделаешь то, что я скажу, Суаамон. Либо тело царевны будет сохранено без бальзамирования, либо…
Суаамон высвободился из его хватки.
— Пойдем.
С появлением знахаря во дворце поднялась суматоха: его все боялись и никто не ожидал от него ничего хорошего.
Он осмотрел тело Нефрет и велел показать комнату, где царевну настигла смерть. Сатми шел за ним.
В маленькой комнате было немного вещей, но каждая отражала вкус Нефрет. Сатми слышал от нее и Тутмоса, что даже мелкие безделушки царевна лично заказывала мастерам, которые совещались с нею и строго выполняли все ее указания. Склонность к искусству она унаследовала от отца — царя-вероотступника, художника и поэта Эхнатона.
Суаамон нервно осмотрел комнату. Он наклонился, как будто что-то высматривая, ощупал рукой пол и сжал пальцы. Выпрямился и попытался что-то спрятать в складках одежды.
Сатми, следивший за знахарем, схватил его за руку и вырвал из его пальцев какой-то предмет. Это был талисман из зеленого фаянса — символ жизни. На талисмане, надломанном с одной стороны, было вырезано имя Нефрет.
Суаамон глядел спокойно, точно торжествуя — вот неопровержимое доказательство, что опыт удался!
При виде талисмана Сатми окончательно поверил, что таинственные силы способны оградить тело от смертного тления. Тот, кто в этом сомневался, был лишен веры. А он теперь твердо верил, что божество может услышать горячие молитвы и оживить умершую. Понадобится лишь особая жертва, и мертвое тело Нефрет наполнится животворной силой — личико зарумянится, уста заговорят, она вновь начнет дышать.
Есть ли жертва, перед которой он остановится? Только бы уберечь, сохранить тело от распада, пока божество не снизойдет к его жертве, не внимет его молитвам…
Суаамон пришел в сопровождении одного из храмовых служителей и принес все, что требовалось для великого делания. При нем была шкатулка с талисманами и книга Тота. Он приказал всем, за исключением Сатми, покинуть святилище, зажег неведомые благовония, облачился в одежды, напоминавшие облачение жреца, и возложил на голову тиару.