Выбрать главу

— А вы кто? — спрашиваю я, пытаясь переварить подробности своего бреда.

— Смерть я, — представляется он и, видя мое ошарашенное лицо, считает нужным пояснить: — Ты русская царевна, у вас смерть женского пола, а у англичан — мужского. Так что мы оба Смерть, но просто так выглядим.

— С момента русской царевны можно поподробнее? — прошу я пролить свет на происхождение.

— Ты вспомнишь, — обещает мне наша Смерть. — Да и пригодится тебе, если выживешь.

— Жизнеутверждающе, — хмыкаю я.

Далее Смерть в двух экземплярах объясняет мне, что Гера сдо… умерла оттого, что ее за что-то наказали. Чтобы ребенок улетел на свет от битья, нужно очень много усилий приложить, это я вам как фельдшер говорю. Значит, не все так просто, и разбираться надо будет на месте. Далее пояснили насчет памяти — с памятью все грустно, то есть за год, и то с нюансами, потому что зелья здесь действительно существуют. То есть общая ситуация не смешная.

— Поправьте меня, если ошибусь, — прошу я два экземпляра Смерти. — О мире девочка не знает ничего, питание плохое, частые избиения, унижения и остальные признаки жестокого обращения, я права?

— Ну, в целом, да, — кивает мужчина.

— Что со школой? — с ходу интересуюсь я. — Неявка мне чем грозит?

— Заставят, — коротко замечает английский вариант. — Контракт больше не действует, но у них твоя кровь, а сломать можно кого угодно.

Интересная информация. Получается, что через кровь можно не только искать, но и пытать. Значит, надо эту кровь найти и обезвредить, а потом можно и накромсать. Кстати, а почему потом? Накромсать можно и сразу, наука мышек, опять же, пригодится.

— Что мне можно, а что нельзя? — спрашиваю я.

— Тебе можно все, что сможешь сотворить, — сообщает мне Смерть. — Ты ж Избранная!

Прозвучало это так знакомо… «Кто ж его посадит, он же памятник!»

Как-то так и прозвучало. Ладно, не зря же меня так долго учили. Устроим им народных мстителей в одном отдельном Хогвартсе. Они у меня кровью умоются все! Что-то я озверела слегка, чего это я? Ладно, потом разберусь, а сейчас я пользуюсь методами скрытого допроса, пытаясь вытянуть у Смертей максимум информации. Это мне вполне удается.

— Тут народные мстители, типа ИРА и тому подобного есть? — интересуюсь я.

— Есть, — кивает Смерть, по-видимому, недоумевая. — Эту часть истории не менял никто. Творец была не в курсе, а…

— Я поняла, — киваю ему. — Хорошо, пихайте давайте.

— Слова-то какие, — вздыхает наша Смерть, а потом очень резко выключается свет.

Я чувствую боль. Сильную, в районе десятки, чуть ли не до шока, боль! В первый момент эта боль бьет по органам чувств как кувалдой — я даже не пытаюсь что-то сообразить, а вот потом…

Глава третья

Как учили, сначала не двигаюсь, стараясь локализовать боль, открыть глаза и оглядеться. Комната, в которой я нахожусь, навскидку напоминает тюремную камеру: койка без белья, серые стены, решетка на окне, параша типа «ведро» в углу комнаты. Не поняла — это что, Избранная наша в тюрьме оказалась? А мотив?

Боль локализуется сзади. С трудом двигая руку, определяю влагу… То есть, скорее всего, кровь, потому что моча у девочки распределяется иначе. К маме она отправилась, судя по всему, от шока, причем не эмоционального, поэтому моя способность к прямохождению под вопросом. А так как, насколько я помню канон, ситуация здесь близка к… хм… Гетто напоминает, да. Впрочем, вопрос не об этом. Кто мне скажет: не в свой ли фанфик я попала? Если таки да, то это таки жопа и проще застрелиться…

Если Грейнджер окажется парнем, значит, фанфик, скорее всего, мой и мне угрожает миллион приключений, а это, в свою очередь, говорит о том, что на ноги вставать нужно, ибо инвалиду тут грозит от магов что-то похуже газенвагена, учитывая шоковый характер повреждений. Тут мне, кстати, вспоминается тот сон, в котором заговорам учили. Не то чтобы я верила в такое вот, но заговор напевный, рифмованный, позволяет регулировать дыхание, поэтому я начинаю повторять за бабкой из сна — на остановку крови, на снятие боли… Бабка, помнится, о раненых воинах говорила… Я не воин, но вполне так себе ранена, поэтому можно, наверное.

Вот тут приходит черед удивляться — боль отступает. Или это у меня самовнушение так интересно работает, или заговор помогает, но теперь я могу пошевелиться без того, чтобы уплыть в обморок. Медленно поднимаюсь на дрожащие ноги. Камера плывет и качается перед глазами, как во время пьянки, но эту песню я знаю, потому просто двигаюсь к ближайшей стене.