Поступление девушки в Ленинградский институт эпидемиологии и микробиологии даже не дошло до вступительных экзаменов. Ни в чем не отказывая молодой жене, Петр Кондратьевич требовал от нее лишь одного - беречь себя, хотя беременность Антонины проходила хорошо и не доставляла ей неудобств или излишних хлопот.
Рожденную дочь назвали Эльвирой по неуклонному настоянию Петра Кондратьевича.
- Эльвира? - удивленно переспросили родители Антонины хором.
- Так звали некую даму из американского кинофильма, который Петя смотрел в Москве, - пояснила молодая мать, покачивая новорожденную девочку на руках. - Свободна и легка, как он говорит. Пусть будет такой...
В распахнутом пальто, хлюпая промокшими в лужах ботинками в комнату вбежал запыхавшийся Леша и с порога объявил:
- Тонька, Петр Кондратьевич прислал за тобой машину. Собирайтесь.
- Что нам собираться? - спросила молодая женщина. - Сейчас Эличка покушает и поедем. Скажи, пожалуйста, шоферу чтобы подождал.
- Он еще просил передать, чтобы ты собрала теплые вещи, - жадно глотая воду из большой кружки, выпалил мальчишка.
- На улице еще тепло, - недоумевала та. - Даже удивительно для конца октября.
- А куда поедете-то? - спросила Ольга Платоновна.
- На дачу, конечно же, мам, - ответила молодая женщина. - В казенной квартире мне с Эличкой не удобно. Мы с Петей решили, что и зимовать будем на даче. Там все подготовленно.
- Тем более, потеплее одеться нужно, - уверила та. - С Ладоги-поди дует.
- Вы уезжате не на дачу, - подойдя ближе и заигрывая с племянницей в “коза-дереза”, - ответил Леша. - Идет коза рогатая за малыми ребятами... забодаю, забодаю!
- А куда? - нахмурившись переспросил отец, оторвавшись от газеты.
- На Север, - пожал плечами Леша.
Антонина безмолвно посмотрела на мать, продолжая монотонно покачивать маленькую Эльвиру. Пожилая женщина поставила тяжелый утюг и принялась нервно теребить край фартука. Как выброшенная на берег рыба, она открывала рот, глотая воздух, и оглядывалась по сторонам, не в силах сообразить, за что хвататься собирая дочь и новорожденную внучку в дальнюю дорогу.
- Просто так на Север не посылают, - хмуро пробубнил Николай Александрович, потерая морщинистый лоб пальцами.
- Может командировка? - расстроенно предположила мать. - Все-таки, Петр - офицер.
- В командировку с женой и маленьким ребенком? - хмуро переспросил мужчина, старательно скрывая волнение.
- Ну мало ли...
- Доигрался твой Петя, Тонька, - подытожил Николай Александрович. - Проштрафился на чем-то.
- Коля! Не при детях же, - всплеснула руками Ольга Платоновна, промакивая мгновенно наполнившиеся слезами глаза.
- Что “Коля”, Оленька? - тяжело вздыхая, переспросил тот. - Факт на лицо...
Глава III
Разболтанный поезд притащил семью Басырова в Архангельск, встретивший их жгучим морозом и пронзающим до костей ветром Белого моря.
- А на Черное море мы так и не съездили, - попыталась пошутить Антонина, но получив в ответ суровый взгляд мужа, замолчала и отвлеклась на дочь.
Из Архангельска их забрал специально присланный грузовик "полуторка" с угрюмым водителем в толстом армейском тулупе, отчего последний походил на ямщика.
Без слов указав Антонине на кабину "полуторки", водитель легко забросил чемоданы в кузов, будто те ничего не весили. Затем он вытащил из-под припорошенного снегом брезента такой же тулуп, в который был одет сам, и передал его Петру Кондратьевичу. Не глядя на трескучий мороз Басыров забрался в кузов грузовика, скинул офицерскую шинель и быстро переоделся.
Дорога лихо бросалась под колеса грузовика, уносящегося мимо маленьких поселков, являющих собой образец типичной северной глубинки необъятных просторов Советского Союза. Бревенчатые дома, колодцы, деревянные мосты через небольшие речки и бескрайний лесной массив – все плотно укрыто пышными снежными шапками.
- А ведь в Ленинграде еще золотая осень, - с тоской подумала молодая женщина.
Сидя в раскачивающемся кузове Басыров зябко кутался в армейский тулуп и непереставая курил папиросы. Отделенная от мужа тонкой фанерной стенкой, Антонина с ребенком на руках сидела плечом к плечу с молчаливым водителем. Время от времени неудобно изворачиваясь, молодая женщина могла поглядывать на Петра Кондратьевича через крошечное оконце. Как бы ей ни хотелось спросить о том, что случилось, разговора не состоялось ни в поезде до Архангельска, ни в армейском грузовике.
Наконец, машина домчалась до конечного пункта их не долгого путешествия. Глядя в окно, Антонина рассматривала деревню, буквально утопающую в снегах.
Выбираясь из кабины грузовика, молодая женщина не сразу осознала, куда приехала. Весь проживающий по соседству контингент – люди в форме. И только увидев людей, роющих за околицей котлован, поняла – лагерь. На улице мороз ниже двадцати градусов, а они полумертвые, беззубые, с будто обугленными лицами били ломами землю.