Выбрать главу

Развитие Архангельской области с ранних двадцатых годов происходило в русле преобразования всей страны Советов: индустриализация, коллективизация и труд узников концентрационных лагерей.

Начальник ГУЛАГа встретил нового заместителя в просторной , жарко протопленной избе, куда водитель грузовика отнес чемоданы и проводил семью Басырова.

- Добро пожаловать, - бывший начальник лагеря с ехидной улыбкой поприветствовал гостей. – Если это уместно для наших широт и образа туташней жизни… Лев Пантелеевич Павлов.

- Здравия желаю, - сухо по-военному ответил Петр Кондратьевич, принимая рукопожатие. – Петр Кондратьевич Басыров, капитан госбезопасности.

- Капитан? – вздохнула Антонина.

Ей было не сложно догадаться, что в дополнение к долгосрочной командировке ее мужа понизили в звании. А значит отец был прав, сетуя о том, что Петя на чем-то сильно проштрафился перед бездушной системой.

Не обращая внимания на жену, Басыров расстегнул тулуп, обнажив старый китель, но с обновленными лычками. Он прошел через просторную комнату, присел на табурет и брезгливо смахнул со стола какие-то крошки.

- А кто это у нас такой маленький? Такой хорошенький?

Лев Пантелеевич заискивающе полез знакомиться с Эльвирой, в то же время жадно рассматривая и ее мать.

- Мальчик? Боец!.. Как звать?

- Девочка, - неохотно ответила Антонина. – Эльвира.

- А вас, товарищ Басырова?

- Антонина Николаевна, - представилась та, расправив матрас на панцирной сетке скрипучей койки и положив ребенка на него.

Приметив громоздкий платяной шкаф, сколоченный из грубых, плохо отесанных досок, Антонина перетащила чемоданы, бесхозно оставленные у входа.

- Ну что ж, располагайтесь, - приглашающе развел руками Лев Пантелеевич. – С вами, Антонина Николаевна, я прощаюсь. Более не увидемся. Отбываю… А вашего супруга я украду не надолго… Пойдемте, Петр Кондратьевич, покажу вам хозяйство и дела передам.

- Так точно, - кивнул Басыров, поднимаясь с табурета.

Он мельком взглянул на жену и, выходя в сени, бросил через плечо:

- Почисти тут все.

Едва скрипучие по снегу шаги утихли, Антонина устало опустилась на один из чемоданов, как на табурет. Слезы сами хлынули из глаз и она позволила себе выплакаться, но тихо, тайком, чтобы не беспокоить дочь. Маленькая Эльвира же молчаливо рассматривала бревенчатый потолок избы.

Быстро разложив вещи в шкаф, Антонина попыталась было подмести пол, но от ее тщетных стараний лишь поднималась серебристая пыль.

- Значит будем мыть, - пожав плечами, решила молодая женщина. - Вот только где бы воды раздобыть… и тряпку?

Ведро с мутной водой, покрывшейся толстой ледяной коркой, обнаружилось в сенях. Там же висела грубая закоченевшая тряпка, будто любезно оставленная прошлой хозяйкой офицерской избы.

Антонина несколько раз прошлась по просторной комнате и вскоре пол заблестел, как новый. Правда, руки молодой женщины стали красными и горели, словно в них впивались тысячи крошечных иголок.

К удивлению Антонины в "красном углу" оказались несколько старинных икон, прикрытые серой зановесочкой, отчего и остались незамеченными сразу. Новая хозяйка долго рассматривала печальные лики и, наконец, решилась разобрать домашний иконостас.

- Все-таки твой папа – офицер госбезопасности, пусть и ставший капитаном, - с улыбкой пояснила она Эльвире, внимательно следящей за матерью. – Мы с тобой, Эличка, будем считать, что он просто помолодел. А обратно до майора еще дорастет. Он у нас хороший.

Несмотря на то, что Антонина была современной молодой женщиной, комсомолкой, с новым взглядом на социалистическую жизнь, выкинуть иконы рука не поднялась. И Антонина решила спрятать те за шкаф. Но едва она сняла с угловой полочки центральный лик, внимание Антонины привлекла маленькая аккуратно свернутая бумажка в букете давно засохших цветов.

Присев на табурет, Антонина бережно развернула бумажку. Тайком косясь на плотно закрытую входную дверь, она шепотом прочитала рукописный текст:

- Не гнушайся нас грешных, на Твою бо милость уповаем. Угаси горящий в нас пламень греховный... И покаянием ороси изсохшая сердца наша...

До возвращения мужа, молодая женщина навела в избе идеальный порядок и приготовила обед. Там же в сенях Антонина нашла огромный деревянный ящик. Она втащила его в комнату, установила на двух табуретах и устроила в нем кроватку для дочери. Накормив Эльвиру и уложив ее спать, Антонина присела к окну и, поджав щеку рукой, безучастно уставилась в глухую северную ночь.