Когда Нечаев явился в Кремль с предписанием о выдаче Шакловитого, Софья в первую минуту пришла в ярость и приказала схватить дерзкого полковника и отрубить ему голову, однако для выполнения этого приказания не нашлось палача. Пока его искали, царевна успокоилась и отпустила государева посланца, заявив при этом, что своих людей не выдаст. Потом она обратилась к пришедшим с Нечаевым стрельцам:
— Брат наш, великий государь царь Петр Алексеевич, указал вам взять Федора Шакловитого да Оброску Петрова и иных, а они люди добрые, и безвинно ныне возьмете их. А в иное время и иных так и всех переберут. И вы без нашего указу никого не берите и сами с Москвы не съезжайте.{434}
Затем Софья собрала множество стрельцов перед Красным крыльцом и произнесла перед ними длинную речь, дошедшую до нас в пересказе Патрика Гордона:
— Некие злые силы, действовавшие между мною и братьями, использовали все средства, чтобы нас разъединить, возбудить ревность и раскол. Они подкупили людей, чтобы те стали рассказывать о заговоре против молодого царя. Мои враги, завидуя добрым делам Федора Шакловитого и его непрестанным заботам днем и ночью о безопасности и благе государства, называют его зачинщиком заговора, как будто это и в самом деле заговор. Чтобы разобраться в этом деле должным образом и выяснить, в чем причина всего этого, я предложила брату свою помощь и отправилась к нему в Троице-Сергиев монастырь. Но по наговору злых советников, окружавших моего брата, меня остановили и не пропустили дальше, поэтому, к моему величайшему бесчестью, я была вынуждена вернуться.
Все вы прекрасно знаете, как я правила государством последние семь лет, взяв на себя бразды правления в очень беспокойное время. Во время моего правления я добилась прочного мира с соседними христианскими государями, так что враги христиан вынуждены, благодаря двум военным походам, жить в страхе перед нами. Вы сами получили большие награды за свою службу, и я была все время очень милостива к вам и не могла представить себе, чтобы вы не были мне верны и поверили бы проискам врагов благоденствия и мира в стране. Врагам этим нужна не жизнь Федора Шакловитого, а жизнь моя и моего брата. Обещаю пожаловать тех, кто останется преданным мне и не будет участвовать в этом деле. Но тех, кто не подчинится мне и будет возбуждать какие-либо волнения, я велю казнить безо всякой пощады.
Спустя некоторое время правительница повторила ту же речь перед собравшимися «горожанами и простолюдинами», а затем последовало еще одно «красноречивое обращение» — вероятно, к боярам, окольничим и прочим царедворцам, собравшимся для празднования Нового года.
Л. Хьюз отметила: «…в этом эпизоде Софья предстает как натура энергичная, целеустремленная. Она совершенно не боится общаться с народом. Она борется за свое место в политической жизни и использует все имеющиеся средства, как угрозы, так и уговоры, чтобы обрести поддержку».{435}
Во время празднования новолетия и именин царевны Марфы Алексеевны в столице было спокойно. «Всех чинов людей» угощали водкой, налили чарку и полковнику Нечаеву. Но это была лишь видимость примирительного отношения к посланцу младшего царя. Нечаев опасался за свою жизнь и жаловался в донесении Петру: «А меня, холопа вашего, хотят поймать тайным обычаем, и я, холоп ваш, в домишку своем не ночую». Он рассказывал, что в полночь 2 сентября к нему на двор явился подьячий Стрелецкого приказа с большим отрядом стрельцов и хотел отвести его «в Верх», но того, по счастью, дома не оказалось.
Второго сентября приехавшие с Нечаевым в Москву стрельцы явились к Софье и просили разрешить им вернуться в Троицкий монастырь. Царевна «отпустить не поволила» и пригрозила:
— А будет кто поедет, помните, что у вас жены и дети на Москве останутся.
Шакловитый тем временем скрывался во дворце, в придворной церкви Святой Екатерины.{436} Позже подьячий приказа Большой казны Семен Надеин сообщил следствию, что 1 сентября он со своими подручными по договоренности с Софьей намеревался «увезть с Москвы Федку Шакловитого» после того, как «его де с Верху к ним сведут». Надеин послал Федору Леонтьевичу записку, что «лошади готовы у дворцовой лестницы, а коляска — на загородном дворе» (в усадьбе Шакловитого близ Новодевичьего монастыря).{437} Однако по непонятной причине бегство фаворита не состоялось. Может быть, он не захотел оставлять в опасности свою покровительницу — или же она сама побоялась отпустить его в рискованное путешествие, полагая, что в царском дворце под ее защитой ему будет безопаснее.