– Э, не знаешь? – зевая, протянул Арслан. – В первый, что ли, раз? Прикончите пленных, кто послабее. Вот и хватит лошадей.
Погибли два подростка и Наталья, добрая пожилая женщина, постоянно заботившаяся о товарищах по неволе. Все трое слегка прихварывали, но стойко переносили тяготы похода. Это трагическое происшествие застало русских пленников врасплох: их привела в ужас такая жестокая, бессмысленная расправа.
Прошло больше недели. Заготовленное мясо было съедено. И Арслан снова приказал резать лошадей. Но теперь русские знали, что за этим последует, и их охватил ужас. Кому пришел черед упасть под ножом жестокого степняка?
И тут Ольгу охватил безудержный порыв. Не помня себя, бледная, с горящими глазами, она бросилась к печенежскому князьку.
– Не позволим убивать коней! – яростно выкрикнула Ольга. – Охоту устройте, лосей, диких коз на мясо бейте!
Ее слова перевел Ондрей Малыга. Побывавший в плену у кочевников, он знал печенежский язык.
Удивленный Арслан возразил:
– Какое тебе дело, женщина! Наши кони, что хотим, то и делаем. Хотим едем, хотим – режем.
– Кабы вы только коней резали! – продолжала Ольга. – А то вы наших людей убиваете, что на этих конях сидят. За что вы их лютой смерти предаете?
– Я тебя первую зарежу, сердитая баба, чтобы ты не баламутила людей! – пригрозил Арслан.
Но как только Малыга перевел его слова, в толпе пленников произошло движение.
Несколько человек сразу бросились к предводителю шайки.
– Всех режь! – раздались грозные голоса. – Убивай всех подряд, поганая рожа! Здесь, на степи останемся лежать! Шагу не ступим отсюдова!..
Бунт невольников удивил и испугал Арслана. Раньше такого никогда не бывало.
Кочевник понимал, что всему виной Ольга, но убить ее не решился. Он чувствовал, что за этим последует смерть многих, а это было ему невыгодно.
– Плетями запорю! – закричал Арслан.
Русские решительно наступали на печенегов. И видно было, что пленников покинул страх и они готовы на все.
Арслан уступил. Перебить всех невольников не входило в его расчеты. Какая польза от этого ему, Арслану?
– У, храбрая баба! – с кривой усмешкой молвил князек. – Сильно храбрая! В жены тебя возьму, ты мне смелых батыров[12] народишь.
– Живой не дамся! – крикнула Ольга.
Кочевники остановились в первой попавшейся речной долине, набили дичи и наготовили мяса на много дней пути.
Слабые и больные пленники смотрели на Ольгу с обожанием – они понимали, что обязаны ей жизнью.
Среди невольников большим уважением пользовался дед Ондрей Малыга. Как многие старики, он любил поговорить и обычно заканчивал свою речь каким-либо нравоучением.
– Жизнь пережить не поле перейти, – говорил Малыга на другой день после столкновения с печенегами. – Много в ней и плохого и хорошего. Терпеть и крепиться надобно. Вот поглядите на меня: держусь и сила есть, а ведь немало годов прожил я у поганых…
Старик начал долгий рассказ о том, как схватили его и других горемык злые вороги, набежавшие на Русь в последний год княжения Владимира Святославича.[13]
– Вот так же гнали нас Диким Полем сначала на восход солнца, а потом на полдень, – неспешно повествовал Ондрей, разгребая ветки в костре, чтобы лучше горели. – Мыслил я тогда: «Николи уж не будет мне ни жизни, ни воли…» Ан нет, по-другому вышло!
– Спасся ты, дедынька? – наивно спросил подросток Сысойка.
– А как бы ты думал?! Шесть годов протомился я в полону в печенежском стойбище, это верно. А потом послал князь Ярослав большую силу, да как ударила та сила на нехристей, враз разбежались они по всей степи, а русские полоняники домой возвернулись.
– Я помню, деду, как ты на Черторый пришел, – откликнулась Ольга. – У меня тогда Зорьке седьмой годок шел.
– Да, девять лет я у вас с той поры пробыл, и опять довелось в неволю идти! – со вздохом сказал Малыга.
– Почему так получилось, деду? – спросил один из слушателей. – Говоришь, княжья рать погромила неверных, а ныне сызнова они верх берут. Али силы нашей не хватило утвердить за собой эту землю? Ведь она страсть хорошо должна хлеб родить…
Старик ответил:
– Силы нашей русской на все хватило бы, да князья не в ладу живут. Вот нашего хоть бы взять Ярослава: немало годов пришлось ему с братом Святополком биться, доколе не одолел он его и не укрепился на киевском столе. А битвы эти нам дорого стоят: русских воев кровь там льется, а ведь на этой крови земля наша держится…
Каждый вечер предводитель шайки кривой Арслан расставлял вокруг стана сторожевые посты, которые менялись по три раза в ночь.
– Зачем это, деду? – спросил как-то раз Ондрея молоденький Сысойка. – Какому быть ворогу в глухой степи? Здесь не токмо городов, а и сел-то нет. Одни каменные бабы торчат.
– Своих опасается, – объяснил Ондрей Малыга. – Они добычу у нас взяли, а другое племя может ее перехватить.
Слова деда Ондрея оказались пророческими. В одну из ночей чутко дремавших пленников разбудил гортанный визг кочевников.
– Выследили Арсланку, – сказал Малыга. – Вишь, бьются.
В темноте дрались всадники и пешие, слышался бешеный храп лошадей, доносились боевые крики и стоны раненых. Нападающие потерпели поражение и рассеялись по степи. Утром русские увидели на земле несколько трупов. Убитых раздели, но хоронить не стали. Караван двинулся в путь.
Глава четвертая
Невольничий рынок
Остался позади страшный тысячеверстный[14] путь, остались в Диком Поле в добычу зверям и хищным птицам трупы погибших невольников. По верованиям славян, души непогребенных носились по ночам над пустынной степью, оплакивая свою печальную судьбу. И горе запоздалому путнику, встретившему эти мрачные призраки…
Вдали, на высоком, правом берегу Северского Донца зачернели низкие, скученные строения: город Сугров.[15] Пленники горестно опустили головы: исчезла последняя надежда возвратиться на родину.
В Сугрове заметили приближение каравана. Из хижин высыпал народ: растрепанные грязные женщины, увешанные монистами, голые чумазые ребятишки.
– Наши вернулись! Наши полон ведут!.. – радостно кричали встречавшие.
После величавого Киева с его пышными боярскими хоромами, златоглавыми каменными церквами и мощными укреплениями русским невольникам казалось странным, что беспорядочное нагромождение мазанок Сугрова тоже называлось городом.
Однако для бесчисленных мелких орд, разбросанных на сотни верст вокруг по степям, Сугров служил важным торговым центром, куда кочевники наведывались по три-четыре раза в год.
Сугров был известен и в дальних южных краях. Сюда приезжали купцы из Крыма, с Дуная и даже из самого Царьграда.[16]
Ондрей Малыга хорошо знал Сугров по первому плену. Он объяснял Ольге:
– Земля эта допреж наша, русская, была, и наши люди ее населяли. А потом набежали поганые – тому уж два века будет, и многие русичи так и остались тут.
– Как же они с неверными уживаются? – удивилась Ольга.
– Ох, касатка, нашему брату, хлебопашцу, нигде не сладко. На родине, вестимо, лучше, однако и там гнем шею под боярским ярмом. А здесь оброк с наших берут печенежские каганы – сиречь, князья – и тем хлебом торгуют с чужими краями.
Кочевники не нуждались в хлебе: главной пищей им служили конина, баранина, просо, кумыс. Пшеницу они сбывали греческим купцам, а в обмен получали вина, оружие, посуду, ткани.
Владение Арслана, одного из князьков Сугрова, представляло собой скопление больших юрт, сплетенных из прутьев и обмазанных навозом с глиной, где копошилось многочисленное потомство вождя. Под ногами вертелось множество собак, а на юртах сидели вороны, поджидая, когда хозяйки выбросят объедки. Стоял шум, гвалт.
13
Владимир Святославич – по былинному сказанию – Красное Солнышко. Год рождения неизвестен, умер в 1015 году. Великим князем Киевским был примерно с 980 года
15
Сугров – сначала печенежский, а потом половецкий город на правом берегу Северского Донца (приток Дона)
16
Царьград, или Константинополь, – город, расположенный у Босфорского пролива, ведущего из Черного моря в Мраморное. В течение более тысячи лет был столицей Византийской империи