Кстати, поза рабыни для удовольствия отличается и от позы свободной женщины, и от позы рабыни цилиндра. Руки рабыни для удовольствия обычно лежат на бедрах, но в некоторых городах, например, в Тентисе, она держит руки за спиной. Свободная женщина тоже может держать руки на бедрах; значение имеет положение колен. Во всех позах, включая позу рабыни для удовольствия, женщины Гора держатся исключительно хорошо: спина у них прямая, подбородок высоко поднят. Женщины Гора всегда прекрасны.
- Почему для питья только вода? - спросил я Вику.
Она пожала плечами.
- Вероятно, потому что рабыни комнаты слишком много времени проводят в одиночестве.
Я взглянул на нее, не вполне поняв смысл ее слов.
Она прямо посмотрела на меня.
- Было бы слишком легко напиться, - сказала она.
Я почувствовал себя дураком. Конечно, рабыням комнаты не дадут спрятаться в опьянении, потому что в таком случае их красота, а следовательно, и полезность царям-жрецам уменьшится. Они станут безответственными, потеряются в своих снах.
- Понятно, - сказал я.
- Пищу приносят дважды в год.
- Приносят цари-жрецы?
- Наверно.
- Но ты не знаешь?
- Нет, - сказала она. - Я просыпаюсь утром, и пища уже на месте.
- Вероятно, ее приносит Парп, - сказал я.
Она посмотрела на меня с легкой улыбкой.
- Парп - царь-жрец, - сказал я.
- Он тебе это сказал?
- Да.
- Понятно, - ответила она.
Девушка, очевидно, больше не хотела говорить об этом, и я ее не заставлял.
Я почти кончил есть.
- Ты хорошо готовишь, - поблагодарил я ее. - Еда превосходная.
- Я хочу есть, - сказала она.
Я тупо смотрел на нее. Она не приготовила еды для себя, и я решил, что она уже поела, или просто не голодна, или приготовит себе еду позже.
- Приготовь себе что-нибудь, - сказал я.
- Не могу, - просто ответила она. - Я могу есть только то, что ты дашь мне.
Я молча обозвал себя дураком.
Неужели я настолько стал горянским воинам, что не обратил внимания на чувства этой девушки? Согласно кодексу моей касты, я должен не думать о ней, считать ее не более чем домашним животным, презренной рабыней, пригодной только для службы и удовольствия.
- Прости, - сказал я.
- Ты хочешь меня наказать?
- Нет.
- Значит, мой хозяин дурак, - сказала девушка и потянулась к остаткам мяса на тарелке.
Я схватил ее за руку.
- Теперь я намерен тебя наказать.
Глаза ее заполнились слезами.
- Хорошо. - Она отвела руку.
Сегодня ночью Вика будет спать голодной.
Хотя судя по часам в крышке одного из шкафов было уже поздно, я решил выйти из комнаты. К несчастью, естественного света в комнате не было, и судить о времени по солнцу, звездам и лунам Гора было невозможно. Мне их не хватало. С самого моего пробуждения лампы-шары продолжали гореть все так же ярко.
Я, как мог, умылся под струей воды из крана.
В одном из шкафов у стены, среди одежды множества разных каст, я нашел и одежду воина. Моя изорвана когтями ларла, поэтому я надел новую.
Вика расстелила соломенный матрац на полу у каменного возвышения для сна. Сидя на матраце, она наблюдала за мной.
В ногах постели толстое рабское кольцо: если хочу, я могу приковать к нему Вику.
Я прицепил к поясу меч.
- Ты хочешь выйти из комнаты? - спросила Вика. Это были ее первые слова после еды.
- Да.
- Но тебе нельзя.
- Почему? - насторожился я.
- Это запрещено, - сказала она.
- Понятно.
И я двинулся к двери.
- Когда ты понадобишься царям-жрецам, за тобой придут, - сказала она. - А пока ты должен ждать.
- Не собираюсь ждать.
- Но ты должен, - настаивала она, вставая.
Я подошел к ней и положил руки ей на плечи.
- Не надо так бояться царей-жрецов, - сказал я.
Она поняла, что я не отказался от своего решения.
- Если выйдешь, - сказала она, - возвращайся до второго гонга.
- Почему?
- Ради тебя самого, - сказала она, опустив глаза.
- Я не боюсь.
- Тогда ради меня. - По-прежнему она не поднимала глаз.
- Но почему?
Она, казалось, смутилась.
- Я боюсь оставаться одна.
- Но ты была одна много ночей, - заметил я.
Она посмотрела на меня, и я не смог понять выражения ее обеспокоенных глаз.
- Бояться никогда не перестаешь, - сказала она.
- Я должен идти.
Неожиданно издалека донесся удар гонга, какой я уже слышал в зале царей-жрецов.
Вика улыбнулась мне.
- Видишь, - облегченно сказала она, - уже слишком поздно. Ты должен остаться.
- Почему?
Она смотрела в сторону, избегая моего взгляда.
- Потому что скоро потускнеют лампы и начнутся часы, отведенные для сна.
Она как будто не хотела говорить дальше.
- Почему я должен остаться? - спросил я.
Я крепче сжал ее плечи и потряс, чтобы заставить говорить.
- Почему? - настаивал я.
В глазах ее показался страх.
- Почему? - требовал я.
Послышался второй удар гонга, и Вика, казалось, вздрогнула у меня в руках.
Глаза ее в страхе широко раскрылись.
Я свирепо потряс ее.
- Почему? - воскликнул я.
Она с трудом могла говорить. Голос ее был еле слышен.
- Потому что после гонга... - сказала она.
- Да?
- ...они ходят.
- Кто!
- Цари-жрецы! - воскликнула она и отвернулась от меня.
- Я не боюсь Парпа, - сказал я.
Она повернулась и посмотрела на меня.
- Он не царь-жрец, - негромко сказала она.
И тут раздался третий и последний удар далекого гонга, и в то же мгновение лампы в комнате потускнели, и я понял, что где-то в длинных пустых коридорах этого убежища ходят цари-жрецы Гора.
7. Я ОХОЧУСЬ ЗА ЦАРЯМИ-ЖРЕЦАМИ
Несмотря на возражения Вики, я с легким сердцем вышел из комнаты в коридор. Поищу царей-жрецов Гора.
Она шла за мной почти до входа, и я помню, как засветились и запульсировали сенсоры, когда она приблизилась к ним.
Я видел ее белое платье, ее прекрасную белую кожу, когда она стояла на пороге потемневшей комнаты.
- Не ходи, - просила она.
- Но я должен.
- Возвращайся!
Я не ответил и пошел по коридору.
- Я боюсь, - услышал я сзади ее слова.
Я решил, что с ней ничего не случится, как и во все прошлые ночи, и потому пошел дальше.
Мне показалось, я слышу ее плач, но я подумал, что она боится за себя.
И продолжал идти по коридору.
Не мое дело утешать ее, говорить ей "не бойся", успокаивать ее присутствием другого человека. У меня дело к страшным обитателям этих коридоров, которые вызвали у нее такой ужас; я не утешитель и не друг, я воин.