Я открыл глаза.
- Мы отведем тебя туда, - добавил другой.
Я смотрел на них.
- Клетку?
- Он болен, - заметил один из рабов.
- Клетка очень удобная, - заверил меня другой, - с грибами и водой.
Я снова закрыл глаза и покачал головой. Почувствовал, как они осторожно берут меня за руки и ведут по залу.
- Поешь грибов, и тебе станет гораздо лучше, - сказал один из них.
- Да, - согласился другой.
Привыкнуть к грибам нетрудно. Это очень мягкое волокнистое растительное вещество бледно-белого цвета, почти безвкусное. Одна порция не отличалась от другой по вкусу. Даже мулы, многие из которых родились в рое, не очень его любят. Едят его так же привычно и автоматически, как дышат.
Мулы едят четыре раза в день. В первую еду грибы измельчают и смешивают с водой, получается что-то вроде похлебки, во вторую еду их нарезают двухдюймовыми кубиками; в третью смешивают с таблетками, похоже на нарезанное мясо; таблетки, по-видимому, какие-то необходимые добавки к диете; в четвертую из грибов делают плоские лепешки, посыпанные небольшим количеством соли.
Миск мне рассказывал - и я ему верю, - что мулы иногда убивают друг друга из-за пригоршни соли.
Грибы мулов, насколько я могу судить, не очень отличаются от грибов, выращенных в идеальных условиях, из тщательно отобранных спор, которые подаются в пищевые корыта самих царей-жрецов. Однажды Миск дал мне немного таких грибов. Может быть, не такие жесткие, как грибы мулов. Миск был раздражен, что я не вижу разницы. Я тоже был раздражен, когда позже узнал, что главное различие заключается в запахе. Я пробыл в рое уже больше пяти недель, когда смог ощутить чуть заметное различие, которое для царей-жрецов так важно. И мне вовсе не казалось, что этот запах лучше или хуже запаха грибов для мулов.
Чем дольше я находился в рое, тем острее становилось мое обоняние; позже я уже не понимал, как мог не обращать внимания на такие разнообразные многозначительные чувственные сигналы, которые в таком изобилии меня окружают. Миск дал мне переводчик, я произносил в него какое-нибудь горянское выражение и ждал перевода на язык царей-жрецов; таким образом я научился различать многие имеющие смысл запахи. Первым запахом, который я научился различать, было имя Миска; я с радостью заметил, когда стал более чувствителен и набрался опыта, что запах этого имени и запах самого Миска совпадают.
Я использовал переводчик, чтобы прочесть информацию, нанесенную на мою одежду. Там было немного, только мое имя, название города, сообщалось, что я мэток, нахожусь под присмотром Миска, что у меня нет черт в характеристике и что я могу быть опасен.
Последнее замечание вызвало у меня улыбку.
У меня нет даже меча, и я был убежден, что в схватке с царем-жрецом не устою против его могучих челюстей и грозных роговых лезвий.
Клетка в комнате Миска оказалась не такой плохой, как я ожидал.
Больше того, она показалась мне более удобной, чем помещение самого Миска, абсолютно пустое, кроме корыта для пищи и многочисленных шкал, рычагов и датчиков, смонтированных на одной стене. Цари-жрецы едят и спят стоя, они никогда не ложатся, может, только когда умирают.
Как выяснилось, пустой комната Миска кажется только таким организмам, которые ориентируются преимущественно на зрение. Стены, пол и потолок этой комнаты выложены изысканными рисунками запахов. Миск сообщил мне, что этот рисунок создавался величайшими художниками роя.
Моя клетка представляла собой прозрачный пластиковый куб примерно восьми квадратных футов, с вентиляционными отверстиями и скользящей пластиковой дверью. Замка на двери не было, я мог заходить и выходить, когда захочу.
Внутри находились канистры с грибами, чашка, ложка, нож для грибов с деревянным лезвием; тюбик с пилюлями, который выдавал их по одной после нажатия на дно; большой сосуд с водой, под ним мелкая миска; она наполнялась водой из сосуда с помощью крана.
В углу матрац из мягкого свежего мха; мох менялся ежедневно, и спать на нем было удобно.
От клетки-куба пластиковыми скользящими панелями отделялись туалет и умывальная кабинка.
Кабинка очень похожа на наши души, только нельзя регулировать поступление жидкости. Когда вступаешь в кабинку, жидкость включается и регулируется автоматически. Вначале я думал, что это обычная вода; во всяком случае внешне очень похоже; но однажды я попробовал выпить ее утром, вместо обычной порции воды из сосуда. Задыхаясь, с обожженным ртом, я выплюнул жидкость.
- Хорошо, что ты ее не проглотил, - сказал Миск, - потому что в эту жидкость добавлены очистительные вещества, ядовитые для человека.
После нескольких небольших первоначальных недоразумений мы с Миском вполне уживались. Недоразумения касались в основном солевого рациона и количества умываний в день. Если бы я был мулом, то за каждый день, когда не мылся двенадцать раз, получал бы черту. Кабинки для умывания, кстати, имеются во всех клетках для мулов, а также в туннелях и других общественных местах: на площадях, в парикмахерских, где рабов регулярно бреют, в распределителях пилюль и грибов. Будучи мэтоком, я настаивал на исключении из Обязанности Двенадцати Радостей, как это обычно называется. Вначале я считал, что одного раза в день вполне достаточно, но бедный Миск так расстраивался, что я согласился мыться дважды. Он и слышать об этом не хотел и твердо настаивал, что я должен мыться не меньше десяти раз. Наконец, чувствуя, что я в долгу перед Миском за приглашение жить в его комнате, я предложил компромисс: пять раз в день, а за лишний пакетик соли - шесть раз через день. Миск добавил два пакетика, и я согласился на шесть умываний ежедневно. Сам он, конечно, такой кабинкой не пользовался, а расчесывал и чистил себя по древнему обычаю царей-жрецов при помощи очистительных крюков и рта. Позже, когда мы лучше узнали друг друга, он позволял мне причесывать его, и когда он в первый раз дал мне деревянную вилку для этого, я понял, что он мне доверяет, что я ему нравлюсь, хотя я не мог понять, почему.
Самому мне Миск тоже нравился.
- Знаешь ли ты, - сказал мне однажды Миск, - что среди существ низшего порядка люди самые разумные?
- Рад слышать.
Миск замолчал, его антенны ностальгически подергивались.
- У меня был однажды домашний мул, - сказал он.