Подошел к Вике.
Биение сердца прослушивается хорошо, пульс сильный. Возможно, помог свежий воздух.
Я потряс ее.
- Проснись! - Снова потряс, сильнее, но она не приходила в себя. Я отнес ее к шахте и попробовал поставить на ноги, но ее ноги подгибались.
Мне казалось, что она смутно осознает происходящее.
Я снова поставил ее на ноги и четыре раза сильно и резко ударил по лицу.
- Проснись! - крикнул я, но хоть голова ее дергалась из стороны в сторону, в сознание она не приходила.
Я поцеловал ее и осторожно опустил на пол.
У меня не было желания вечно оставаться в туннелях, но и оставить девушку я не мог.
Оставалось только одно.
Я снял пояс и, сделав петлю, забросил на нижнее кольцо. Потом вынул из сандалий ремни. Одним ремнем связал сандалии и повесил на шею. Другим прочно связал запястья Вики и, просунув голову, положил девушку на плечо. Неся ее на спине, я поднялся к первому кольцу. Оказавшись в шахте, я отвязал пояс и, по-прежнему держа Вику, начал подъем.
Поднявшись примерно на двести футов, я в радостью встретил две горизонтальные шахты, отходившие от вертикальной, по которой я поднимался.
Сняв Вику с плеча, я понес ее в руках в общем направлении центра роя.
Девушка слегка застонала, губы ее шевельнулись.
Она приходила в себя.
Примерно с ан я нес ее по многочисленным шахтам, иногда идя в полный рост, иногда ползком. Изредка встречались отверстия, и я сквозь решетку видел части роя. Свет, пробивавшийся в эти отверстия, радовал меня.
Наконец в одном отверстии я увидел то, что искал: небольшой комплекс зданий, несколько работающих мулов и ни одного царя-жреца.
Я увидел также у дальней стены в ярко освещенном пространстве ярус за ярусом пластиковых клеток, примерно таких, как та, что я занимал в комнате Миска. В некоторых клетках находились мулы, мужчины и женщины, иногда и те и другие. В отличие от клетки в помещении Миска, эти были заперты.
Грибы, воду, матрацы и прочее необходимое обитателям клеток подавали мулы, работавшие снаружи.
Эти клетки напомнили мне зоопарк. И действительно, глядя в решетку, я заметил, что не все клетки заняты мулами; там были и различные другие существа, некоторых я видел в рое, других нет. Среди них были даже млекопитающие.
В одной клетке я видел пару слинов, в двух соседних клетках с передвижной решеткой между ними два ларла. Было человекообразное существо, маленькое, с убегающим назад лбом, с волосатой мордой и телом, оно прыгало на стену, оттуда, используя инерцию, перепрыгивало на другую, потом на пол, и все начиналось сначала.
В просторной низкой клетке, на полу которой, по-видимому, росла настоящая трава, я увидел пару пасущихся волосатых длиннорогих босков; в той же клетке, но в другом углу небольшое стадо: пять взрослых животных, гордый самец и четыре самки - табуки, однорогая золотистая горянская антилопа. Когда одна самка передвинулась, я увидел, что рядом с ней изящными шагами идут два детеныша, первые, каких я вообще видел, потому что молодняк табуков не уходит далеко от своего логова в запутанных зарослях Ка-ла-на на Горе. Единственный рог у малышей был всего лишь бархатистым пеньком на лбу, а шкура, в отличие от шкуры взрослых, пятнистая коричнево-желтая. Когда мимо проходил один из работников-мулов, два маленьких табука мгновенно застыли и стали почти невидимы, а их мать, сверкая своей золотистой шкурой, отбежала от них; самец опустил голову и угрожающе приблизился к пластиковому барьеру.
В клетках были и другие животные, но я не уверен в их определении. Кажется, я узнал ряд коричневых вартов; они висели вниз головой, как пушистые, зубастые, кожаные кулаки, на голой ветви в своей клетке. На дне их клетки валялись кости, может быть, и человеческие.
В другой клетке разгуливала большая, очевидно, нелетающая птица. По ее клюву я решил, что это хищник.
Еще в одной клетке, раздувшийся и сонный, лежал редкий золотой хис, горянский питон; его тело, даже некормленого, с трудом обхватит руками взрослый мужчина.
И нигде не видно было тарна, этой большой хищной верховой птицы Гора, может, потому, что эти птицы плохо приживаются в неволе. Чтобы жить, тарн должен летать, далеко, высоко и часто. Горянская поговорка называет тарнов братьями ветра, а как такое существо может жить в заключении? Подобно своему брату ветру, когда тарн не свободен, он умирает.
Я смотрел на это странное собрание животных, и мне пришло в голову, что я вижу один из вивариев, о которых говорил Сарм.
Такой комплекс в данный момент идеально мне подходит.
Я услышал стон Вики и повернулся к ней.
Она лежала на боку у стены шахты, в семи-восьми футах от решетки.
Свет из решетки пятнами падал на ее тело.
Я немного отодвинулся от решетки, чтобы меня не увидели, и стал наблюдать за Викой.
Руки ее по-прежнему были связаны.
Она была прекрасна, и несколько обрывков ее некогда роскошной одежды не скрывали ее прелестей.
Она встала на четвереньки, свесив голову, волосы ее упали до самого пола. Медленно подняла голову и потрясла ею, легким прекрасным движением отбросив волосы назад с лица. Взгляд ее упал на меня, она в изумлении широко раскрыла глаза. Губы ее дрогнули, но она не произнесла ни слова.
- Разве в обычае гордых женщин Трева появляться перед мужчинами почти неодетыми? - спросил я.
Она взглянула на свои тряпки, не пригодные даже для рабыни, на связанные руки.
Потом по-прежнему широко раскрытыми глазами посмотрела на меня и еле слышно произнесла:
- Ты принес меня из туннелей золотого жука.
- Да.
Теперь, когда Вика приходила в себя, я вдруг подумал, что нас могут ожидать трудности. Когда я в последний раз видел ее в сознании, она пыталась чарами своей красоты подчинить меня моему злейшему врагу царю-жрецу Сарму. Я знал, что передо мной враг, неверный, злой, предательский и из-за своей красоты еще более опасный, чем противник, вооруженный мечом или копьем.
В глазах ее было странное выражение, которого я не понял.
Губы ее дрогнули.
- Я рада видеть тебя живым, - прошептала она.
- И я рад видеть тебя живой, - строго ответил я.
Она печально улыбнулась.
- Ты сильно рисковал, чтобы связать руки девушке.