Ребекка никогда не воспринимала советы бабули всерьез. И когда бы я ни присоединялась к ней на прогулке, она лишь удивленно смотрела на палку, которую я отныне всегда брала с собой. Но однажды, когда мы вместе со Спенсером бродили возле леса, внезапно услышали неподалеку чей-то пронзительный крик. В нем было такое жуткое отчаяние, что мы решили выяснить, в чем же дело.
И тут мы увидели, как какой-то некрупный рыжевато-коричневый зверь несется к нам с бешеной скоростью, едва касаясь лапами земли. Была ли это собака или взбесившаяся лисица, мы так и не поняли.
Все произошло слишком быстро. Я просто застыла на месте, а Ребекка мигом наклонилась, чтобы подхватить Спенсера и прижать его к груди. Но поскольку она очень спешила, то потеряла равновесие и упала как раз в тот момент, когда дикий зверь бросился на белый пушистый комок в ее руках.
И вот когда оскалившаяся, рычащая пасть была буквально в сантиметре от рук Ребекки, время словно остановилось. Я слышала крик Ребекки и видела, как рыжевато-коричневое тело взлетело в воздух…
Я наконец вспомнила о палке в своих руках!
Ринувшись вперед, я каким-то образом сумела сунуть палку между тварью и Ребеккой, остановив атаку, так что Ребекку она лишь оцарапала, но не укусила. А когда бешеный зверь повторил попытку напасть на нас, я размахнулась как следует и врезала ему по спине, отчего тот покатился по земле, отчаянно визжа.
Позже Ребекка говорила, что я выкрикивала такие ругательства в адрес зверюги, что она уже начала бояться, не вселился ли в меня злобный лесной дух. А когда наконец появились владельцы собаки (это все же была собака) в новеньких спортивных костюмах, как истинные туристы, они повернули дело так, словно это мы хотели напасть на их питомца.
– Прекрати немедленно! – кричал на меня мужчина. – Прекрати, или я вызову полицию!
– Давайте! – рявкнула я, когда бешеного пса принялась ласкать его слабоумная хозяйка. – Почему бы и не вызвать? Уверена, констебль Мюррей с удовольствием вас выслушает!
Нечего было и удивляться тому, что парочка поспешила отступить и, наверное, провела остаток выходных, прячась в снятом на уик-энд коттедже. По крайней мере, я на это надеялась.
– Ох, миссис Морган! Если бы вы видели тогда Диану! – восторженно заговорила Ребекка, когда мы чуть позже рассказывали бабуле о происшествии. – Она была просто как сумасшедшая! Почти такая же сумасшедшая, как тот пес!
Бабушка кивала, сидя в своем кресле и мирно сложив руки на коленях.
– Это хорошо. – Она оглядела мои грязные брюки, лопнувшую молнию и разгоряченное лицо, и в ее глазах мелькнуло мрачное удовлетворение. – Я рада, что в тебе оно есть.
Ник велел мне собрать свои вещи и быть готовой покинуть буровую площадку сразу после обеда. Но я не стала ничего собирать. Вместо этого я уселась на сбитые простыни моей постели в маленьком трейлере с бабушкиной тетрадкой в руках, полная решимости немедленно применить новые знания относительно деления слов в настенном тексте.
На этот раз, благодаря моим снимкам, мне не понадобилось много времени на то, чтобы разгадать загадку первого предложения. Оно гласило: «Луна предвещает прибытие кораблей диких мужей» – или, если перевести это чуть более свободно: «Луна предсказывает прибытие диких мужей на кораблях».
Двойная звездочка после слова «корабли» предполагала именно конец одного предложения и начало нового, которое оказалось совсем простым: «Жрицы молят богиню о защите» – фраза, которая вряд ли нуждалась в какой-то интерпретации. Было понятно, что текст говорил о реально происходивших событиях, тщательно записанных кем-то на оштукатуренной поверхности в незапамятные времена. Но о чем бы ни рассказывалось на стене храма, тот простой факт, что я смогла это прочитать, был для меня настоящим чудом. И плевать мне было теперь на Григория Резника и его чертову «Историю амазонок»… Словарь в бабушкиной тетради позволял мне проникнуть в новую сферу научных исследований.
Сделав это ошеломляющее открытие и заодно чиркнув помадой по губам, я выскочила из трейлера и бегом отправилась на поиски Ника. После нашей небольшой стычки в храме Ник не проявлял ни малейшего интереса к моим аргументам в пользу того, что я должна остаться. По каким-то абсолютно нелепым причинам этот человек, который потратил кучу времени и сил, чтобы доставить меня сюда, теперь был полон решимости избавиться от меня как можно скорее. Но я думала, что, конечно же, теперь, когда я могу продемонстрировать ему ключ к расшифровке надписей, он придет в себя.
Накануне вечером Крэйг показал мне, где устроился Ник. Фонд Сколски явно считал, что его самому компетентному сотруднику будет вполне комфортно в небольшой палатке, расположенной в центре группы поблекших коричневых бедуинских шатров. К слову, такая организация жилья невольно напомнила мне устройство военного лагеря варваров на заре цивилизации.
Несколько мужчин со скуфией на голове посматривали на меня с осторожным любопытством, когда я быстро шагала по неровному песку. Не зная в точности правил посещения палаток, я помедлила перед закрывавшим вход полотнищем, которое в данный момент было откинуто и поддерживалось двумя металлическими шестами, как балдахин. Неуверенно постояв перед входом несколько секунд, я громко откашлялась, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы привлечь внимание Ника.
Не дождавшись никакого ответа из палатки Ника, я наклонилась, чтобы заглянуть внутрь, но тут же отшатнулась от резкого звука его голоса. Судя по всему, он говорил по телефону. При этом он то и дело замолкал, и хотя я не имела ни малейшего представления, о чем он говорит, все выглядело так, словно его ругали за какой-то проступок.
Впервые в жизни я пожалела о незнании арабского языка. Потому что, если я не ошибалась, в потоке агрессивной самозащиты Ника по крайней мере трижды прозвучала фамилия Моузлейн.
Как раз в тот момент, когда я наконец попятилась от входа, с некоторым запозданием сообразив, что занимаюсь подслушиванием, Ник выскочил наружу, едва не сбив меня с ног. И мгновенно прищурился.
Сгорая от смущения, я протянула ему фотографию мистера Людвига и брякнула:
– Я разобрала. Первые два предложения. Я могу это прочитать!
Даже не взглянув на снимок, Ник схватил меня за локти и втащил в палатку:
– Садитесь!
Я окинула взглядом его берлогу: открытый ноутбук стоял прямо на персидском ковре рядом с простенькой тарелкой, где осталась примерно половина яичницы-болтуньи. Единственным местом, где можно было сесть по-настоящему, был довольно внушительный диван, который, очевидно, служил Нику и кроватью.
– Я пришла только для того, чтобы сообщить вам хорошую новость, – сказала я, поворачиваясь к Нику.
В полутьме палатки я смогла рассмотреть лишь так хорошо знакомые мне бороду и хмуро сдвинутые брови. А вот мое обоняние сказало мне гораздо больше. Нику давным-давно следовало принять душ, потому что мощный запах его тела прямо-таки сбивал с ног.
– Конечно, это не имеет значения, если вас совершенно не интересуют те надписи на стене храма… Но если они вам хоть чуть-чуть интересны, то, полагаю, мы можем начать сначала. – Я улыбнулась как можно более очаровательно, насколько это вообще было возможно при данных обстоятельствах. – Что скажете?
Мне показалось, что во время моей сбивчивой речи мысли Ника были где-то далеко отсюда, и он с трудом вернулся к происходящему здесь и сейчас.
– Так вы расшифровали текст? – сказал он наконец, опуская взгляд на фотографию в моей руке. – Быстро справились. Как это вам удалось?
Я немного подалась назад:
– Я же филолог, помните? Если бы вы были моим нанимателем, я бы непременно объяснила, как мне это удалось. – Я замолчала в ожидании ответа на мой скрытый вопрос.
– Ладно, – ответил Ник, складывая руки на груди. – Приношу свои извинения.
Я бросила на него взгляд, выражающий точно отмеренную долу высокомерия, внутренне восторгаясь тем, что наконец-то взяла над ним верх.