Таги-Усак, опередив царицу, задолго до нее был в храме Мажан-Арамазда и коленопреклоненно молился перед алтарем. Откуда-то сверху пробивался узкий луч света и падал прямо на каменный лик великого бога, делая его до ужаса грозным, словно бы ожившим.
— О, Мажан-Арамазд, всесильный и справедливый, вырви из моего сердца черный источник греха! Сделай так, чтоб я стал для Мари-Луйс глыбой льда, нежеланным и чужим! О единственный и всемогущий бог наш, сжалься надо мной, будь милосердным!..
Шум на улицах все усиливался. Горожане выносили из дома навстречу царскому шествию сухофрукты, сладкие напитки, пиво и наперебой стремились угостить и царицу и ее свиту.
Улицы города чисто выметены и политы. На крышах домов выставлены изображения разных идолищ-богов. «О пресвятая Эпит-Анаит, — думала про себя Мари-Луйс, — какое множество богов у народа Хайасы! Зачем их столько?»
Как заноза сидела эта боль в сердце царицы. Бог Митра, Шант, Лелван, богиня Нуар и сколько еще других!.. «Кто ты, Шант, откуда ведешься? И за что я должна почитать тебя богом?.. Легко сказать: поклоняйтесь только одному богу. А как свершить небывалое?..» Хорошо, если бы Мажан-Арамазд в подтверждение своей великой силы сам бы сотворил такое, что всех убедило бы в его могуществе, чтобы все поверили в него, все те, кто не верит ей, Мари-Луйс…
Процессия подошла к храму Мажан-Арамазда. Сотни жрецов встречали царицу, воскуряя ладан.
Мари-Луйс не поспешила к ним навстречу. Мрачный взгляд ее черных глаз говорил не столько об усталости, сколько о досаде и недовольстве. Она словно бы вызывала на поединок и сонм богов, и весь мир. В ее длинных черных ресницах сверкали иссиня-белые белки. Цвета вороньего крыла волосы, разделенные на прямой пробор, были заплетены и уложены в высокую прическу. На губах блуждала загадочная улыбка. Округлые плечи оголены, шея высокая, и кожа такая тонкая и прозрачная, что кажется, выпей Мари-Луйс глоток воды, будет видно, как он пройдет по гортани.
Внешне царица выглядела в этот день достаточно ровной и спокойной, как Евфрат в Тегарамской долине, но душа ее бушевала. Не давали покоя все те же волнения, все тот же внутренний голос. «В душе всякого смертного противоборствуют и вера и неверие, и все это болит, как рана», — думала Мари-Луйс. Видно, потому она и жила как бы двумя жизнями, враждующими одна с другою. И примирить их, эти две ее жизни, может только могила.
Великий жрец Хайасы Арванд Бихуни, а за ним и другие жрецы, почтительно кланяясь, приблизились к царице. Дочери властителя Нерика с отвращением отпрянули. Омерзителен был им вид жреца, иссохшего и словно бы змеиной кожей обтянутого. Такое впечатление производила пятнистость кожи лица — темные точки среди серебрящейся щетины. Мари-Луйс сумела скрыть свое отвращение.
— Подойди, великий жрец Арванд Бихуни. Не лишай меня твоего приветствия и себя возможности поклониться своей царице.
Великий жрец, подобрав полы своего хитона, низко склонился перед Мари-Луйс. Приблизились и хеттские жрецы. От армян они почти ничем не отличались.
После длинных приветственных речений Арванд Бихуни торжественно возгласил:
— Бог Нерика Шант доволен, что ты прибыла к нему на поклонение, великая царица наша! Золотом осенило солнце рождение сегодняшнего утра!..
Царица в упор посмотрела ему в глаза:
— А я вовсе не к Шанту, а к единственному и неколебимому богу Мажан-Арамазду прибыла на поклонение, о великий жрец Хайасы! Разве тебе это неизвестно?
Армянские и хеттские жрецы еще ниже опустили головы. Никто не предполагал, что будет свидетелем такого упорства царицы.
— Что делают в нашем городе хетты, досточтимый Арванд Бихуни? — спросила Мари-Луйс.
— Они паломники, великая царица. Это давний обычай. Соседи-хетты исстари приходят с великими дарами в Нерик поклониться нашему общему покровителю богу Шанту. Так заведено.
Из хеттов вышел вперед один из жрецов и, отбивая земные поклоны, сказал:
— Я великий жрец Верхней земли хеттов Кама Вараш, из рода возлюбленного богами солнцеподобного нашего царя Мурсилиса!..
— Однако что вы, хетты, потеряли и что ищете в Нерике? — прервала его царица.
— Бог Нерика Шант очень почитается хеттами, прекрасная царица. Мы прибыли к нему с жертвоприношениями. Он ведь прежде был только нашим богом, а уж потом и вы, армяне, стали ему поклоняться.
Царица подняла свой жезл.
— Может, скажете, что и этот Нерик некогда был вашим?! А?..
— Такого у нас на уме нет, волею богов прекрасная царица! Утверждать эдакое было бы греховно. А грехи ведь караются богами…