– Воинский долг обязывает не страшиться опасности, – скромно возразил Иошафат.
– Не удивительно, что Бен-Адар хотел во что бы то ни стало убить отца, – с горечью заметила Аталья, – ведь прежде благородный родитель мой пощадил поверженного владыку арамейского. А тому невмочь было терпеть живым благодетеля своего, платить же местью за милость принято у людей!
– О, Аталья, я слишком почитаю неожиданные толкования твои, плоды глубокого ума, чтоб возражать на них – сказал Иошафат, – но противопоставлю им простую веру, мне доступную. Поэтому я повторю, что от подлинного пророчества хитрость не спасет. Так ли, эдак ли, но настигнет грешника заслуженная кара. Один из вражеских воинов натянул лук и послал случайную стрелу, и вот она протиснулась меж швов железных лат и смертельно ранила Ахава.
– Почему ты назвал отца грешником, почтенный Иошафат? – с неудовольствием спросил брат Ахазья.
– Прошу не гневаться, мой юный союзник, – примирительно ответил царь Иудеи, – но Господу не угодно было тяготение Ахава к богам языческим и его нетвердость в вере иудейской. Да и беззаконный суд над Навотом не забыл наш Бог.
– Отец! При всем при том Ахав – истинный герой, и таковым его запомнит народ наш! – вступил в разговор муж Йорам, – я хочу, чтобы достойная моя супруга Аталья и сын Ахазья узнали о последних часах жизни доблестного царя Израиля. Он пренебрег тяжкой раной и отказался покинуть поле боя. Истекая кровью, царь командовал сражением до вечера, и мужество его передалось солдатам, и армия выдержала натиск арамейцев. С заходом солнца Ахав скончался.
– Вы – отпрыски достойного отца и должны гордиться им! – охотно добавил Иошафат, обращаясь к Аталье и братьям Ахазье и Йораму, – и пророк, что молвил слово Бога, предрекая гибель Ахава, великодушно просил помнить, как покойный монарх почитал Тору, а знатоки Писания кормились щедротами его стола, и хоть склонялся Ахав перед идолами, а все же детям своим дал еврейские имена, да и в преступлении против Навота он покаялся!
– Но все же отец печально окончил свой жизненный путь! – горестно заключил брат Ахазья, – земные деяния Ахава скрупулезно разбирал суд небесный, и на весах правосудия чаша с прегрешениями перетянула чашу добрых дел. Увы, не удостоился царь и герой места в раю…
4
Помянув отца и деда, вернулись в Иерусалим Аталья и сын Ахазья. Отрок вновь предался упражнениям, приготовляя тело и ум к предстоящим войнам. Утрата родителя опустошила душу осиротевшей дочери, и думы о жизненных путях Ахава и Изевели врывались в порожнее пространство.
Случился короткий перерыв в войне, и муж Йорам с отцом воротились в столицу Иудеи. Важную новость сообщил Иошафат невестке Аталье. Решено меж царями-союзниками совместно строить флот в заливе Эйлат.
“Слушай меня, Аталья, – торжественно произнес Иошафат, – в давние времена, когда правил страною славный царь Шломо, прислали данники своему владыке корабли и людей, знающих море. Шломо добавил рабов и снарядил флот в сказочную страну Офир, и привезли мореходы царю четыреста пятьдесят талантов золота. И наш великий предок украсил храм и дворец свой!”
“А теперь мы с братом твоим Ахазьей, монархом Израиля, сговорились возводить суда, дабы доставлять из Офира золото и самоцветы. Мы станем обменивать сокровища на колесницы, боевых коней, мечи и щиты. Надежно обороним рубежи наши, и новые земли присовокупим к ним!”
Впервые после смерти отца Аталья возрадовалась. Славное ожидается пополнение казны! Не так военные проекты увлекли ее, как надежда повернуть ум свекра в мирную сторону. “Нет на свете дум безобиднее, чем мечты о сокровищах, – размышляла она, – а ведь бедна полюбившаяся мне Иудея! Поля конницей вытоптаны, сады не орошаются, в колодцах трупы животных гниют, каналы песком замело, чернь разленилась. Войны разоряют, а побед пожива не обогащает. Иошафат хоть и стар, но родятся здравые мысли под короной. Дай ему Бог до ста двадцати жить и царствовать! На мужа Йорама уповать – дело зыбкое, заладил бык упрямый, мол, благоденствие не трудом, а мечом добывают”.
“Какое счастье быть царем! – подумала Аталья, – простой люд – что он видит и может? Работа до пота? Где родился – там и сгодился? Умрет подъяремный и не узнает, как мир велик и разноцветен. Откуда радости его? От желудка да от срамных мест! Другое дело – монарх. Собственной жизни хозяин. Задумали брат Ахазья и Иошафат корабли строить – так и сделают! Порешили сокровища добыть – никто не остановит! Богатством упрочается власть, и, окрепнув, власть прибирает к рукам богатство! Вот только где она, страна Офир? Верно, разнюхали уже, коли плыть туда вздумали!”