2
Братья и отец не слишком почитали Аталью, хотя и любили. Ахазье и Йораму подрастающая царевна была по душе непритязательностью пола. Она не соперница и на корону не посягнет. А меж собою отроки хоть и ладили, но сестра все же примечала, как Ахазья порой с подозрением косился на младшего Йорама, а у того нет-нет да и мелькнет зависть в глазах. Время, однако, покажет, что не случилось меж братьями греха войны, и обоим выпало взойти не престол. Это произойдет в будущем, а пока сошел в могилу израильский царь Омри, дед Атальи, и Ахав, отец ее и сын покойного, принял владычество.
Грозный и добрый царь Ахав глядел на дочку с умилением – из его же семени прелестница выросла! И еще он думал, что очень пригодится ему юница, когда настанет время замужества. Ведь невеста, если правильно распорядиться ее судьбой – и дар, и товар, и залог. Ахав видел в Аталье повторение ее матери: нрав строптивый, желает на своем поставить. Монарх любил потакать супруге – пусть думает, что и она сопричастна к владычеству. К тому же он признавал, правда, не вслух, но в глубине души, что женские советы необязательно бестолковы.
Изевель обожала мужа, хоть сердилась на него за покладистость, подозревая снисхождение. Ей хотелось доказательных побед, а не великодушных уступок. Кротость сберегает статус-кво, но не бывает искренней, ибо противоречит природе. Впрочем, Изевели не пристало жаловаться на малость влияния в государстве Израильском. Слишком часто Ахав покидал родные стены, подолгу воевал на чужбине, а она тем временем держала в руках кормило, не возлагая корону на голову.
Иноплеменное происхождение Изевели оставило свой глубокий след в бурную пору царствования Ахава. Язычество ее, много харизматичное в глазах как простых, так и знатных иудеев, увлекало людей и гневило пророков, видевших в царевой супруге злейшую врагиню народа. Изрядно и надолго удалось этой женщине поколебать веру израильтян в единого Бога и отчасти возродить почитание деревянных изваяний.
Аталья с любопытством наблюдала за противостоянием и за гармонией, что уживались меж отцом и матерью. Она подслушивала их разговоры и в меру детского понимания своего пыталась постичь резон мужского преобладания. Так уж была устроена голова этого ребенка – искать рациональное. Малолеткой Аталья не находила разумного основания женской приниженности, а, войдя в года, и вовсе отвергла помыслом и делом сию нелепость.
И еще одна вещь занимала отроческий ум – отчего пророки веры, что за спиной отца нависали вечной черной тучей, непримиримы были к идолам, которым мать поклонялась? Почему один Бог – хорошо, а еще один бог – плохо? Из-за этого сыр бор? Девочка представляла себе иудейских пророков злыми демонами, мучающими любимых мать и отца. От малых лет и до конца дней она несла и пестовала в душе неприязнь к исступлению и бессмыслию.
– Чем ты озабочена, дочка? – спрашивала Изевель, наблюдая с тревогой недетскую задумчивость Атальи.
– Да всем, матушка…
– Не хочешь говорить?
– Не знаю, как выразить… Мне тебя жалко…
– Жалко? Глупая! Отец меня любит, и братья твои любит меня, и ты меня любишь, правда?
– Конечно, матушка! – вскрикивает Аталья и с поцелуями бросается на шею к матери.
– Я была уверена! А теперь хватит думать. От думанья любовь слабеет, так и знай! Давай-ка я поучу тебя читать и писать!
3
В городе Изреэле располагался летний дворец царского семейства. Сказать по правде, и не дворец это, а просто добротный и большой каменный дом. Поскольку строение принадлежало монарху, то оно хоть и не слепило глаз роскошью, но все же было лучшим в городе.
В жаркие месяцы Изевель с детьми – двумя царевичами и царевной – выбирались в Изреэль, где воздух прозрачен, и ручьи холодны, и птицы голосисты, и поля зелены, и небо ночное черно, и звезды на нем огромные, и благолепие вселяется в сердца.
Аталья с нетерпением ждала наступления жары – всю зиму напролет мечтала о летнем дворце. Благодать здесь, вот только сад перед домом маловат.
– Я кое-что задумала, дочка! – весело сказала Изевель.
– Говори скорей, матушка! – в тон воскликнула Аталья.
– Вон там к саду нашему примыкает виноградник.
– Вижу.
– Он принадлежит богатому крестьянину Навоту. Мы купим у него землю и разведем цветы!
– Как здорово!
– Навот сына женит. Пригласил на свадьбу. Жаль, отец в отъезде. Пойдешь со мной?
– Конечно, матушка!