На границах своего царства Ахазья поставил надежных военачальников командовать сотнями, а сам с полками отправился в Шомрон на подмогу Йораму, затевавшему войну с коварными арамейцами. К этому времени в Дамаске случился дворцовый переворот, и взошел на трон царедворец Хазаэль, свергнувший Бен-Адара.
Смуту в стане врага Йорам расценил как добрый знак полководцу начинать войну. “В подмогу мне молодой и горячий Ахазья, – рассуждал Йорам, – только-только вступил он на монаршую нашу стезю, и рвется к славе и во что бы то ни стало хочет снискать любовь мою. Он не пощадит живота солдат своих ради победы. Все складывается великолепно, и пора начинать наступление!”
Йорам встретил союзника с распростертыми объятиями. “Слушая меня, Ахазья, – торжественно обратился старший к младшему, – на этих высотах и с тем же врагом сражались мой отец Ахав и твой дед Иошафат. На смену им пришли мой старший брат Ахазья и твой отец Йорам. И вот, нам с тобой выпало завершить дело, братьями, отцами и дедами начатое – покорить, истребить, поработить врага!” Ахазья внимал, и глаза его горели. “Геройства и вожделения победы нам не занимать!” – вдохновенно изрек он.
Цари Иудеи и Израиля двинули свои рати в Рамот-Гилад. Вскоре начались бои, но не увенчались они скорым успехом, как надеялся Йорам, а превратились в затяжную войну.
Наслаждение битвой, торжество сокрушения чужой воли и жажда мести за отца – три бешеных коня, мчавших колесницу страстей Йорама.
Аталья, убежденная противница всяческих войн, и перво-наперво тех, что вела Иудея, не одобряла боевого пыла сына Ахазьи. Да чем тут поможешь? Выше лба уши не растут! Надеялась, перебесится молодой. Дойдет своим умом, как и она когда-то: не копьем и мечом, а серпом и оралом скорее к чести да богатству дорогу пробьешь. Увы, не откроется Аталье до конца ее дней горькая правда – слишком мало голов на сию догадку набрели.
Аталья частенько расспрашивала иноземных купцов, в чем секрет благополучия великих царств наподобие Персии или Египта. Вникала в хвастливые речи негоциантов, выискивала здравые зерна: скажем, богатых к грамоте приучать, а бедняков – к труду. Но без всяких советчиков додумалась сама: чтобы путь озарить, не столько потребен факел в руке, как свет в голове. Поэтому упорно рекрутировала сторонников язычества и построила, наконец, молельный дом – антипод храму.
Знала Аталья, не по нраву ее дела первосвященнику. Но больше боялась длинной руки израильского пророка Эльяу. Запросто доберется до Иудеи. Ведь не за тридевять земель Иерусалим от Шомрона! И о его продолжателе Элише тоже слыхала. “Хрен редьки не слаще!” – непочтительно думала она. Не ждала добра из того лагеря, но не могла вообразить огромности нависшей катастрофы.
3
Следуя воле Бога, пророк Эльяу назначил преемником своего ученика Элишу и сообщил ему указ Всевышнего изничтожить в среде израильской поклонение идолам. Для свершения сего великого деяния Элише дана была свобода рук. Кому поставлена цель, тому дозволены и средства. А разве можно закрыть глаза на возрождающееся язычество в Иудее? Посему Элиша замыслил благо и выжидал момента.
За жизнь, равную подвигу, Эльяу был удостоен высшего отличия – Господь взял пророка в рай живым, и он вознесся на небо, не испытав горечи кончины.
Знатоки утверждают, что значимостью дел ученик не уступал учителю, хотя и признают они чрезмерную, порой, вспыльчивость воспитанника. Элиша судил Израиль шестьдесят шесть лет и, как известно, совершил чудес вдвое больше наставника.
Первосвященник храма Одед все более тревожился за судьбу Иудеи. Душа его напрочь отвергала насаждение язычества в Иерусалиме, ибо усматривал он мерзость в деяниях Атальи. Однако, опасался Одед чрезмерного рвения израильских пророков, вполне допуская, что, привычные к радикальности, они нашлют бедствия на Иерусалим, не разбирая правого и виноватого.
Одед отдавал себе отчет в ограниченности своего влияния, ведь он-то всего-навсего слуга Господа, а пророки – уста Его! Поэтому первосвященник вновь и вновь апеллировал к благоразумию Атальи, пробуя разные подходы и уповая на гибкость ее ума. Он явился к ней во дворец, задумав изобразить пророков в самом выгодном свете, не погрешая при этом против истины, дабы не оцарапаться о колючки женской проницательности.
– Драгоценная Аталья, мне бы хотелось освежить в твоей памяти некоторые хорошо знакомые тебе вещи, – начал Одед, – в дни сражений с моавитянами случилась беда в союзной армии израильского монарха Йорама и иудейского царя Иошафата. Истощились запасы воды, и не было дождя, и пересохли реки. И люди и скот страдали весьма и не умели найти спасения. Тут явился пророк Элиша и изрек волю Господа: “Делайте на дне сего высохшего потока яму за ямой. Вы не увидите ветра и не узрите дождя, но русло заполнится водой, и вы и кони ваши будете пить и не умрете от жажды!” И случилось по слову Элиши, и уцелело войско. Но разве довольно столь скромного чуда для Господа? И продолжил пророк: “Моавитяне будут преданы в ваши руки, и поразите и завоюете вы укрепленные города…”