Звенели в ушах Атальи материнские слова: “Своего Ахазью береги!”. Не исполнила наказ, потеряла дитя. Велика скорбь утраты, но есть несчастье похуже: сын жизни лишился. Все думала о прошлом. Не вернуть Ахазью – вот мысль, горше которой нет.
“Порученец небес истребил род мой, – размышляла Аталья, – разве не в праве я ответить мерой на меру? Ведь в руке моей младенцы, потомки тех, кого убийца Еу мыслит наследниками трона, у Ахазьи отнятого. Я знаю, не правосудно оставлять преступление без последствий, но не свершу я праведную месть. Прибавлю еще одну несправедливость к несчетному числу их на земле. Сердце не дозволит умертвить невинных крошек. Раз пощадила деток и опять не трону. Теперь я сожалею, что подстрекнула мужа на убийство братьев”.
3
Тревога снедала душу Одеда, росла день ото дня. “Трон Иудеи пуст, – думал первосвященник, – случись нашествие врага, бунт внутри страны иль битва за власть в Иерусалиме – и беда неминуема. Аталья больна. Наследники в пеленках. Сохрани Господь от братоубийственной войны с Шомроном, а свирепый Еу непредсказуем. Как умиротворить Богом данного героя?”
Незавершенность цели наущала Еу на продолжение подвигов. Гонец новоиспеченного монарха Израиля примчался в Иерусалим и предал весть: царь направляется в Иудею для беседы с первосвященником. Одед в сопровождении свиты коэнов вышел за ворота столицы встречать почетного визитера. В голове его готов был обоюдоприемлемый план.
– Мир ли на уме у тебя, премудрый главный коэн? – спросил Еу приблизившегося Одеда.
– О, вершитель воли небес на земле, государь и славный воин! Что может быть на уме у первосвященника храма иудейского? Да разве знаток Писания замыслит недоброе? Мир, и только мир в сердце моем! – достойно ответил Одед.
– Тогда взойди на колесницу, нам есть, что обсудить с глазу на глаз.
– Тебе приготовлена подобающая монарху встреча. Будь добр, Еу, проследуй за мною в храм.
– Не имею досуга. Дела государства первее потехи тщеславия. Давай руку, Одед, и поднимайся ко мне.
– Скромность царя – пример подданным! – сказал Одед, усаживаясь рядом с Еу.
– Я скромен? Еще скажи, что кроток! Оставим любезности и перейдем к делам. Я истребил мечом язычество в Израиле, а в Иудее распускаются цветы зла. Согласен ты со мной, Одед?
– Увы, ты прав.
– Малолетние сыны убитого мною Ахазьи и других детей покойного отца его – вот скрытая угроза нашей вере.
– Увы, ты прав.
– Неизбежно уничтожить их!
– Увы, ты прав.
– Но младенцы эти – потомки царя Давида, а Богу угодно хранить династию. Как быть, Одед мудрейший?
– Мы не должны оставлять в живых возможных будущих вожаков идолопоклонства и не имеем права оборвать священный род Давида. Однако дилемму можно разрешить. Ты тайно подошлешь в Иерусалим отважного бойца, и он зарежет младенцев. А я позабочусь о спасении одного из них. Вырастим, воспитаем и помажем на царство.
– Спросят, кто погубил невинных крошек? Каков ответ?
– Ты уничтожил царский род Атальи. Стало быть, естественно ей отомстить, воздавая той же монетой, и истребить дом Давида. Правдоподобно? Я устрою так, чтобы толкование сие закрепилось в Святых Книгах.
– Придумано отменно. Сразу видно просвещенного знатока Писания!
– Ты предлагал отбросить любезности, не так ли?
– Так! Теперь о другом. Худо, что слишком долго нет царя в Иудее – это чревато!
– Возведу на престол Аталью!
– Баба станет править иудейским царством? Да еще неиудейка! Все ли ты взвесил, мудрейший?
– Смирись, Еу. Она – меньшее из зол. Подрастет сынок Ахазьи, и станет царем. А от Атальи я избавлюсь. Возможно, твоим манером.
– По рукам, Одед. Да поможет нам Господь – ведь Его волю мы исполняем!
– С нами Бог!
4
Аталья поправлялась. Душевная рана болела, но, кажется, затягивалась понемногу. Почти ежедневно навещавший больную Одед начал атаку. Он уговаривал Аталью надеть корону – опасно оставлять страну без царя во главе.
“Да ведь я же женщина! И больна, и горе в сердце моем – какая из меня царица?” – возражала Аталья. Но Одед не отступал: “Не рискуй судьбой любимой тобой Иудеи! Никто лучше тебя не сохранит мир в стране, никому не суметь избежать войн с соседями, и, между нами говоря, дорогая Аталья, только ты сможешь удержать безумного Еу от соблазна братоубийственной войны! Конечно, женщина на троне – факт неотрадный, но подрастет наследник из мочащихся к стене и сменит тебя! Соглашайся, Аталья, ведь на поверку ты будешь скорее регентша, чем монархиня, зато царский титул увековечит имя твое!”