- Если она не будет слушать, как ты сможешь ей солгать? - Спросила Эддис.
Евгенидис посмотрел на крыши дворца. Внезапно он опустил глаза, чтобы посмотреть на Эддис.
- Но я и не думал ей врать.
- Откуда ей знать? - Возразила Эддис - Она не привыкла доверять людям. Почему она должна вдруг поверить твоим словам? Ты можешь открыть для нее дверь, но ты не смоешь заставить ее пройти сквозь нее.
Ошибки, сделанные Евгенидисом, были слишком очевидны, чтобы пытаться возразить.
- Тебе она поверит, - сказал он после раздумья.
- Нет, - сказала Эддис.
- Поверит.
- Евгенидис, - запротестовала царица.
- Она поверит, - настаивал Евгенидис. - Ты скажешь, что мы сможем заключить договор со свадьбой или без нее. У тебя нет причин лгать ей. Она тебе поверит.
- Евгенидис, я царица Эддиса, а не сваха.
Да уж, если бы она была свахой, он бы давно был женат на Агапе. Вор только откинулся на перила каменной балюстрады за спиной и скрестил руки на груди. Он ждал, пока Эддис не подняла ладони.
- Сдаюсь, - сказала она. - Я попрошу о частной беседе. Я скажу, что мы можем заключить договор без свадьбы, и посмотрим, что она ответит.
*
- Решили переиграть заново? - Спросила Аттолия Эддис в уединении своих покоев, где обе дамы впервые после Реи встретились без свидетелей. - Сначала я вынуждена принять его, теперь вы пытаетесь забрать его обратно?
- А вы будете удерживать его мне назло? - Спросила Эддис.
Аттолия поняла, что горная царица хорошо осведомлена о ее ревности.
- Разве он не самая ценная ваша собственность? - Подколола Аттолия.
- Он не собственность, - возразила Эддис, ее голос звучал глухо.
- Но вы хотите придержать его для себя? - Предположила Аттолия. - Не так ли?
- Сделать его царем Эддиса? Вы неверно оцениваете нашу дружбу, - ответила Эддис.
Глава 21
Евгенидис как лунатик брел по коридору, почти ничего не видя и пытаясь вспомнить звуки дворца, по которым он когда-то ориентировался при передвижении в лабиринте воздуховодов. Вспомнив, он пошел быстрее по длинному коридору к кухне, через нее, не говоря никому ни слова, к курятнику в одном из нижних дворов дворца. Здесь же держали свиней и коз. Он потребовал у озадаченного конюха козленка и понес его, брыкающегося, обратно во дворец.
Во дворце пустовало много комнат. Евгенидис знал одну, первоначально строившуюся как солярий. После надстройки стены солнечный свет уже не проникал в ее окна, сделав комнату слишком холодной и темной для использования. С учетом отсутствия тамбура между комнатой и коридором и наличия ряда колонн, делящих ее на две части, комната мало подходила и для других целей. Эти качества превратили ее в отличный тайник при его прошлых визитах. И главное: здесь стоял большой каменный стол, годный заменить алтарь. Жертву богам можно было принести в любом месте, и хотя далеко не все просители получали ответы от богов, Евгенидис ни минуты не сомневался, что ему ответ будет дан.
Переложив малыша в правую руку Евгенидис выдернул свечу из настенного подсвечника. Поднимаясь по лестнице, он прошел мимо нескольких человек. Никто из них не заговорил с ним. Люди отходили в сторону и спокойно смотрели ему вслед. Он начал подниматься быстрее и почти бегом направился в пустую комнату. Дверь закрылась за ним с громким стуком.
Стол стоял справа от двери, прямо у стены. Прямо напротив него в стене было прорезано трехстворчатое окно, каждая из створок делилась на множество застекленных сегментов. Первым делом он взглянул в сторону акрополя, возвышавшегося за городом. Но сейчас вместо него можно было увидеть только глухую стену на противоположной стороне внутреннего двора. Солнце стояло уже высоко, его лучи ромбами лежали на подоконнике и золотили танцующие в воздухе пылинки.
Козленок заблеял, когда он крепче сжал его под мышкой, пытаясь зажечь спичку одной рукой. Впрочем, серебряный коробок открывался легко. Свеча загорелась, и Евгенидис наклонил ее, капая расплавленный воск на столешницу и одновременно скандируя воззвание к Великой богине, сознательно выбрав тот самый гимн, который он снова и снова пел в тюремной камере. Когда на столе скопилась достаточная лужица горячего воска, он опустил в нее свечу и держал, пока она не утвердилась прочно. Затем он опустил козленка на столешницу. Тот вскочил и собрался бежать, но Евгенидис придержал его правой рукой и быстро достал нож. Он ловким движением перерезал жертве горло и, так как под рукой не было миски для сбора жертвенной крови, он повернул лезвие и вонзил его в маленькое тельце чуть ниже грудины. Затем он упал на колени, уперся лбом в край стола, положил локти на столешницу и приготовился ждать.