Мужчина покачал головой, и парнишка испугался, что он сердится. Однако тот молча развернулся и повел гонца к уже знакомой палатке. Как раз там он получал свое первое задание.
Внутри, сидя на трехногом табурете, их ждал худощавый светловолосый мужчина с бледно-серыми глазами. Он окинул мальчика внимательным взглядом.
— Посланник вернулся, — отрывисто произнес провожатый. — Зря ты такое затеял. Антоний остался в меньшинстве. Просто вопрос времени.
Сероглазый вздернул подбородок и мрачно уставился на собеседника.
— Ты подвергаешь сомнению мою честь, Агриппа?
Агриппа ничего не ответил. Он тоже пристально посмотрел на товарища и внезапно вышел из палатки. Парнишка начал беспокоиться.
— Я не спрашивал твоего совета, — бросил вслед Агриппе сероглазый.
Он принялся наблюдать за гонцом, и выражение его лица изменилось.
— Ты передал мое послание Антонию?
Тот сразу покраснел от удовольствия.
— Я все сделал, как вы сказали.
— Вот и славно, — произнес тот, слегка поморщился и на миг закрыл глаза. — Хорошо.
6
Сверху донесся громкий лязг: в зарешеченное окно полетели камни. Клеопатра, стоявшая на коленях с ножом в руках, встрепенулась. Кто пришел за ней? Антоний? Или Октавиан?
По лестнице сбежала побледневшая Хармиана.
— Ваш муж здесь, — сообщила она дрожащим шепотом. — Солдаты доставили его.
Что?! Какая странная фраза! Он должен вести за собой легионеров! И почему он не воспользовался потайным ходом?
— Говори, что случилось! — воскликнула Клеопатра, грубо схватив девушку за плечо.
— Его принесли на носилках. Под покрывалом.
Клеопатра уже бежала вверх по ступеням к окну. Сердце колотилось от ужаса. Виновата только она. Почему она позволила ему снова ринуться в бой? Уж она-то должна была все понять еще прошлой ночью. Боги Антония оставили город, объявив войну проигранной. Она слышала на улице шум незримого празднества. Процессия Диониса покинула Александрию под рев труб и перебор арф, топот ног танцоров, грохот барабанов и трели голосов.
Тогда за ее спиной Антоний протянул руки к любимой.
— Почему ты не в постели? — спросил он.
А Клеопатра смотрела на полную золотистую луну.
— Добрый знак, — отозвалась она, умолчав об остальном. — Мы выиграем войну, — пообещала она Антонию, думая о Сохмет. Она воображала себя победительницей. Она преодолеет и самое могущественное предзнаменование.
— Иди ко мне, — отозвался муж, приподнимаясь на постели, чтобы взглянуть, что же так заинтересовало ее. Однако Клеопатра увлекла его обратно. Они занимались любовью, как будто время остановило свой бег и каждого из них не ждала впереди последняя битва, а утро не несло с собой опасности. Словно и не было конца таким ночам.
Клеопатра отправила любимого в бой и поплатилась за свою самонадеянность.
Она распахнула зарешеченный ставень и высунулась из окна. Она и не помышляла о том, что является отличной мишенью для меткого стрелка. Внизу столпилась личная гвардия Антония. Она отлично знала этих людей. А рядом с ними, на соломенном тюфяке, под покрывалом…
Клеопатра отшатнулась. На ткани цвета слоновой кости расплывалось багряное пятно, и оно все ширилось. Скоро полотно целиком пропитается кровью.
Начальник гвардии взглянул на царицу. Его лицо было искажено горем.
— Он получил ложную весть, — произнес солдат. — Ему сообщили, что ты покончила с собой, и он пытался воссоединиться с тобой.
— Он мертв? — прошептала она.
Слова дались ей с неимоверным трудом.
Антоний ослабевшими пальцами убрал с лица и груди покрывало.
— Пока нет, — произнес он.
Он посерел от боли. Рука, касавшаяся губ, хранила свежий красный след.
Клеопатра сжала зубы, чтобы не закричать. Почему же так произошло?! Если бы она прибегла к своему первоначальному плану, они могли спастись на борту корабля. Он бы плыл по серебристо-зеленым волнам к берегам Индии. Их дети спокойно бы спали в кроватках внизу — в безопасных каютах. Но она понадеялась укротить богов…
— Я хотел умереть с тобой, — сказал Антоний. — Примешь меня?
Всхлипывая, она спустила веревку. Легионеры обвязали его, и Клеопатра вместе со служанками принялись тянуть за другой конец. От трения о грубые волокна порез на ладони опять начал кровоточить. Не отрываясь, она смотрела, как он приближается к ней. Она чувствовала всю его боль. Он — не из тех, кто будет кричать в присутствии своих соратников. К тому времени, когда Антония подняли в мавзолей, одеяние Клеопатры уже было в крови. Руки и ноги перестали ее слушаться и казались восковыми.