В трюме, освещенном скудным светом фонарей, творилась суматоха.
Вдруг по палубе пронеслась коза. Ярко белела слипшаяся кисточками белая шерсть.
В небе кувыркалась ласточка.
На корабле стоял запах прелой шерсти и растоптанного зерна. Дух голода.
Все было неладно.
Взревел лев. Что-то с грохотом покатилось по полу, затем опять раздался рык хищника. Жалобно заблеяли козы. Захлопали, взметая стоячий воздух, широкие крылья и стихли. Процокали по деревянному настилу копыта, зазвенели цепи. Шесть львов. Столько же тигров. Газели, зебры, крокодилы, страусы, носорог и гиппопотам — последнего изловили с величайшим трудом. Египтяне поклонялись зверям и одновременно боялись их, считая, например, гиппопотама воплощением злого бога Сета. А он, в свою очередь, даже в клетке представлял опасность для любого, кто отважился бы к нему приблизиться.
Кроме того, в трюме везли рабов, захваченных в бою. Мужчинам предстояло пополнить ряды гладиаторов, женщинам — отправиться на работы в прачечные, бордели и кухни. Живой товар путешествовал вперемешку. Люди бок о бок со зверьем. Скоро кровь невольников прольется на потеху любящей развлечения римской публике. Их история будет записана красными чернилами в серой пыли.
Из закутка под палубой долетел обрывок песни, а юнга проворно взобрался на верхушку мачты.
Николай Дамасский сжался в комочек в убогой каюте и стонал. Морская болезнь совершенно его доконала.
Почему он тянул с отъездом из Египта? Три месяца миновали с того дня, когда он стоял перед царским дворцом, готовый к бегству.
— Царица мертва! — закричали глашатаи Александрии и вывели его из оцепенения. Николай, к стыду своему, испытал невыразимое облегчение. Она покончила жизнь самоубийством. Значит, проблемы решены. Потом он то ли с горя, то ли на радостях очутился в борделе. Женщина, которую он купил, не была ни молодой, ни хорошенькой, но являла собой торжество плоти над миром духа. Широкобедрая и пышногрудая, обильно надушенная и закутанная в покрывала из дешевой ткани. Он зарылся лицом ей в волосы, вдохнул их запах, празднуя возвращенную свободу.
Позже он болтался по городу, охваченный сомнениями. Тем временем по улицам поползла тревожная молва. Дескать, Октавиан обыскал мавзолей, в котором покоилось тело царицы, но труп исчез. Испарился. Еще Николай услышал, что римляне разыскивают ученого из Дамаска, наставника царских детей.
Стены за воротами Мусейона были исписаны его именем и обещаниями награды. Он понимал, что «товарищи» могут с равной вероятностью как спрятать его, так и выдать. Александрия пала, и кошельки горожан отощали. Нужно было немедленно выбираться из Египта.
Порт оказался закрыт и тщательно охранялся. Николай подкупил бродячего музыканта, и тот вывез его, спрятав в огромном барабане. Так он очутился за пределами городских стен. Два с лишним месяца ушло только на то, чтобы, рискуя жизнью, добраться до гавани. Он пробирался деревнями, петляя и запутывая следы. Возможно, за ним уже охотятся… Римские патрули были повсюду, а люди Марка Агриппы отличались упорством и настойчивостью. В каждом селении Николаю рассказывали о пропавшем ученом из Дамаска. К счастью, он овладел великим множеством языков и торопливо отвечал, что никогда не бывал в Дамаске. Ни разу. А образованность? Да просто служил подмастерьем у хлебопека.
За время невеселого путешествия он повидал тысячи статуй и резных изображений Клеопатры. Они оказались разбиты и завалены камнями. Уничтожались все, кроме тех немногих, которые распорядился изготовить император.
Мастера, трудившиеся над изваяниями, упоминали странные требования захватчиков. Октавиан приказал завершить строительство храма, который заложила царица. Камнетесы должны были украсить стены святилища фигурами Клеопатры и ее сына, приносящих дары Исиде.
Декор являлся традиционным. Рядом с Цезарионом высекли его миниатюрную копию. Души знати всегда представлялись подобным образом.
Кроме Клеопатры.
Октавиан приказал изобразить царицу в храме Тентира[23] без Ка — души, сопровождающей ее в Дуат.
Большинство полагало, что здесь заключена намеренная издевка, глумление над женщиной. Рим подчинил себе Клеопатру. Она символически лишилась души и низверглась с заоблачных высот. Этакое изящное метафорическое оскорбление.