Вячеслав Козляков
ЦАРИЦА ЕВДОКИЯ, ИЛИ ПЛАЧ ПО МОСКОВСКОМУ ЦАРСТВУ
СТАРИНА И НОВИЗНА
Она присутствует в русской истории унылой, надоевшей женой, освободившись от которой Петр Великий уплыл на выстроенном им корабле Российской империи и захватил с собой в вечное путешествие нас, потомков, чтобы мы больше никогда не вспоминали о Московском царстве как об оставленном береге. Запертая в монастырь, царица Евдокия Федоровна, как и полагается монахине, словно бы умерла для мира. Все триумфы и фейерверки петровского царствования были не для нее. И только первый ее сын, наследник Петра царевич Алексей Петрович, остался олицетворением вечной связи с порушенным, «бабьим» миром прошлого века. Царевич, согласно официальной версии, умер потому, что отверг эту новизну Другими словами — не захотел разделить в своем сердце мать и отца.
Невидимое глазу стороннего наблюдателя «женское влияние» на молодого царя-реформатора, будущего триумфатора Полтавы и первого русского императора — «Отца Отечества», все-таки существовало. У Петра была семья, в которой он почитал мать Наталью Кирилловну. Угождая ей, он рано женился, взяв по ее выбору в супруги Евдокию Лопухину. Он был хорошим племянником, неизменно отмечал именины любимых тетушек, заботился о сестрах, особенно о младшей, единокровной Наталье Алексеевне. Семью брата Ивана он тоже любил, как свою. После ранней смерти соправителя положение его вдовы царицы Прасковьи Федоровны (урожденной Салтыковой) никак не изменилось. В отличие от положения собственной жены Петра I, отправленной в Суздальский Покровский монастырь. Петр по-своему позаботился и о дочерях царя Ивана, которые были выданы замуж в соответствии с его политическими расчетами: одна, Екатерина Иоанновна, — за мекленбургского герцога, другая, Анна Иоанновна, — за курляндского. Это имело отдаленные последствия в истории «дворцовых переворотов» в России.
Следствие и суд над царевичем Алексеем Петровичем в 1718 году напрямую затронули царицу Евдокию: ведь это была еще и династическая история. Петру I требовалось узаконить права на престол новой жены Екатерины I и своих младших детей, рожденных во втором браке. Царевич Алексей, хотя и находившийся в полной воле отца, был помехой для этих планов, ибо младшие дочери Петра Анна и Елизавета, рожденные до церковного брака с царицей Екатериной Алексеевной, формально лишались права на престол. Мужская линия наследников Петра I была «выше» по порядку престолонаследия даже дочерей его старшего брата. Все изменилось в 1715 году, когда родился любимый младший сын царевич Петр Петрович — «Шишечка», как его называли родители. Оставалось только подогреть мнительность царя Петра, в том числе рассказами о тайном посещении или переписке царевича Алексея с матерью, пребывавшей в монастыре. А уж когда попутно и совершенно случайно открылась история про сердечное увлечение брошенной им жены, царь воспринял это как «заговор». Он мстительно обнародовал подробности частной жизни бывшей царицы, собственноручно исправил государственный манифест, заставил царевича Алексея и его мать отречься даже от призрачных мечтаний о престоле.
Царица Евдокия Федоровна оказалась неудобной фигурой для апологетов Петра. Отношение к ней во многом определяет понимание истории всей эпохи рубежа XVII–XVIII веков. Как только вспоминается имя царицы Евдокии, неизбежно возникают вопросы о цене реформ Петра, о том, что происходило с людьми, ввергнутыми в пучину исторических перемен. Приведем отзыв историографа князя Михаила Михайловича Щербатова, писавшего в «Записке о повреждении нравов в России»: «Со всем почтением, которое я к сему великому в монархах и великому в человеках в сердце своем сохраняю… не могу я удержаться, чтобы не охулить развод его с первою его супругой, рожденной Лопухиной, и второй брак по пострижении первой супруги, с пленницею Екатериною Алексеевною; ибо пример сей нарушения таинства супружества, ненарушимого в своем существе, показал, что без наказания можно его нарушать»{1}. Оправдывать царя Петра — значит, согласиться и с тем, как он распорядился судьбой первой жены и сына. Хотя не лучше выглядит и простая смена полюсов, когда справедливые укоры Петру, напротив, становятся всего лишь предлогом для подчеркивания его тирании или его слабостей. Отсутствие простого решения не избавляет от дальнейших размышлений о целях и средствах строительства нового. В жизни и судьбе царицы Евдокии есть свои уроки, которые по-настоящему можно понять, последовательно узнавая вехи ее биографии. Тогда можно увидеть, что за скороговоркой о царице Евдокии из исторических трудов о Петровской эпохе или за ее надуманными литературными образами, оказывается, скрывается особенная, но пока не рассказанная жизнь последней московской царицы XVII века.