— Кто они? – повторила свой вопрос Гермиона.
— Чета Мередит. Королевская семья. Самый Древний Чистокровный Род.
Гермиона закрыла глаза, напряжённо думая о чём-то.
— Можно это скрыть? – и на непонимающий взгляд собеседницы пояснила. – Я имею в виду, чтобы я так и оставалась для всех, как бы грубо это не звучало, Грязнокровкой, несправедливо попавшей на Слизерин.
— Всё то, с чем имеем мы дело, держится в строгом секрете. Но зачем вам это?
— Не хочу показаться грубой, но это не важно. Спасибо. До свидания.
— Мисс Грейнджер!.. – догнал Слизеринку голос Раисы, которая благоразумно назвала Гермиону её старой фамилией. – Можно дать вам совет? – спросила она, и не дожидаясь ответа, продолжила. – Не противьтесь Судьбе. Скоро всё раскроется. Увы, я не вправе говорить вам, что вас ожидает. Но будьте осторожны.
— Спасибо. – искренне улыбнулась Гермиона. В предсказания она особо не верила, но сейчас, когда жизнь делает странные кульбиты, даже такое пожелание добра кажется благом. – До свидания!
— До свидания! – проговорила девушка, и, когда Слизеринка вышла, тихо прошептала. – И пусть удача сопутствует вам.
2
Так странно, всё так резко поменялось.
Вот она – никому не нужная Грязнокровка, учащаяся по чистой случайности на Слизерине. Вот она – любящая и быть может не всегда честная с родителями дочь. Вот она – одиночка, заменяющая нехватку общения книгами.
А потом всё меняется. Непринуждённо. Стремительно. Нежданно-негаданно, как говорится.
Внезапная поддержка Панси, поддержка – как необычно это звучит в таком контексте – остальных сокурсников, насильственная смерть Грейнджеров, убийца, который искал и продолжает искать её, некие Мередит, которые – какая странность! – её биологические родители. Хотя… последнее ведь не доказано, верно? Гермионе хотелось бы верить, что всё это на самом деле сон.
3
Они возвращаться в Хогвартс в мрачном молчании. Естественно, Паркинсон не знает о том, кем она на самом деле является. Гермиона всё ещё надеется, что это просто ошибка, мало ли, кого ещё в тот период похищали, находили… Это Мир Магии – тут вообще ни в чём нельзя быть уверенной. Впрочем, эти мысли не мешали ей испытывать муки совести за очередную ложь. Подруги ведь так не поступают, верно? Впрочем, у Гермионы не было достаточно опыта в дружбе, чтобы судить об этом с стопроцентной уверенностью.
Ничего не поменялось. В Хогвартсе, конечно, а не в её жизни. Но этот огромный древний замок по прежнему живёт своей интересной и такой привычной жизнью. Да и обитатели его идут по проторенным дорогам своих будней и особо не думают изменять своим привычкам и старым прихотям.
Поттер всё такой же обалдуй, он со своим оруженосцем рыжим отпускает пошлую шуточку при виде Грейнджер, когда они только пересекаются в школьных коридорах, но Гермионе настолько всё равно, что она никак не реагирует, даже глаза не закатывает – просто проходит мимо. И тогда её грубо хватают за руку и встряхивают – высказывая тем самым своё недовольство её поведением. Нет, конечно, быть может он что-то говорит и в слух, может, оскорбляет её, но девушка не слышит ничего, в ушах шумит, она слишком шокирована предыдущими новостями, слишком не готова действовать решительно и сейчас тоже, слишком уязвима.
Быть может ему надоест и он отпустит сломанную игрушку в её лице? Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Когда её резко отпускают, и она отстранённо видит, как Поттер отлетает в стену, прижимая руку к кровоточащему носу и явно сломанной челюстью, шатенка отмирает – звук возвращается, и она слышит, как стонет от боли Гриффиндорец – и с неверием смотрит на Малфоя, который со скукой рассматривает свои разбитые костяшки правой руки.
— Ты как, в норме? – Драко оглядывает её на предмет повреждений – заботливый Малфой, Мерлин, какая глупость – и удовлетворённо кивает, не видя их. Он улыбается на недоверчивый взгляд и разводит своими аристократическими руками, которыми, скорее всего, на первом курсе мечтал её задушить. – Слизерин держится друг за друга. И раз ты уж стала наконец его частью…
Гермиона благодарно кивает – так легче, так проще, чем объяснить ему почему это странно, чем спросить у него, зачем ему это. Девушка не уверена, что хочет знать ответ.
Слизеринка кивает.
И, возможно, да, понимает, что на самом деле изменений намного больше, чем казалось на первый взгляд.
4
И да, они начинают общаться. Это безумие длиться день, два, неделю – и не похоже, что для Малфоя вообще был в этом смысл. Но он с каким-то упрямством продолжает садиться рядом – в Большом зале, на занятиях, если, конечно, успевает раньше Панси (И, серьёзно, Гермиона была готова поспорить, что эти двое к концу недели составили расписание на эту тему), в библиотеке. Они болтают о пустяках, он даже извиняется за тот случай с медальоном, пускай он и отрицает это после, потому, что “серьёзно, Грейнджер, ты принимаешь желаемое за действительное” – но он улыбается действительно дружелюбно и, похоже, ему слегка неловко от всего этого. Малфои не должны быть милыми.
Общение с Драко – они начиют изредка называть друг друга по именам ещё спустя несколько дней – похоже на поход по минному полю, ничего такого смертельно опасного, конечно, но никогда не знаешь, где ты можешь оступиться, сказать, что-то не то, затронуть не ту тему не в то время. Для Гермионы, с её мизерным опытом в общении, это ещё сложнее – эмпатия у неё на нуле, иногда, например, когда ей особенно плохо, она и вовсе походит на замороженную статую. Но от этих сложностей ещё интереснее. И девушка с головой ныряет в их общение, не оглядываясь назад, лишь иногда ехидно вспоминая их прошлое.
В конце концов – решает девушка – если её жизнь перевернулась с ног на голову, почему бы не заставить мир вокруг перевернуться так же?
5
Малфою тоже непривычно и сложно – Гермиона не из тех, кто легко впускает в свою жизнь людей, прошлое – да и они, откровенно говоря, тоже – отменно постарались. Девушка смотрит недоверчиво, огрызается, шипит – и, похоже, сама не всегда замечает это. Иногда замирает, погружаясь в мысли настолько, что на побледневшем лице нельзя прочитать ничего. В такие моменты она кажется особенно уязвимой, но ему – знатному любителю чужих слабостей – почему-то не хочется ей вредить.
Он впервые замечает насколько она – девчонка, имеющая силы давать отпор всем: и Слизеринцам, и Гриффиндорцам, и тем несчастным из других факультетов, что имели смелость и глупость её задирать – на самом деле хрупкая. Будто одно неловкое движение или слово – и он услышит звон осколков её личности.
Хотя, на самом деле, он понимает, что единственный звон, который он может услышать в таком случае, будет исходить от осколков их зарождающейся дружбы.
Дружить – это странно. Доверять, заботиться. Стремиться поддержать.
По правде говоря, он не стремился заводить дружеские отношения с ней. Он просто хотел… Ну, допустим, успокоить свою совесть. В конце концов, он действительно был груб тогда. Малфои не должны быть грубыми, галантными – да, грубыми – нет, не с теми, кого всё же признали ровней. Ещё он хотел быть может, да, поддержать – совсем немного, в конце концов, она тоже на его факультете. Это потом всё пошло-поехало, стремительно и быстро, что сразу не заметишь, а после вроде как и менять ничего не хочется.
Гермиона – хороший друг. Недоверчивая и подозревающая, однако, к тому же заботливая и, да, милая. С ней можно поговорить – обо всём на свете, без оглядки на то, чтобы сказал отец, или на другие политические издержки, да и Малфой уверен, чтобы он ей не рассказал – если бы это не содержало ничего сверх аморального, конечно – она бы сохранила бы это в секрете, попроси он её, и скорее всего, она бы даже не подумала о своей пользе в этот момент. Эта особенность её характера, конечно же, не мешала ей шантажировать пару раз близнецов Уизли и Монтегью. Малфой знает, что она может быть опасна, если её разозлить достаточно сильно – и он действительно надеется, что больше не будет под прицелом её кары снова.