— Не… большую жертву не потяну. Лучше ещё разок попрошу малой благости, всяк полегче будет службу тянуть. А на знак дюже много жертвовать придётся…
— Ну и дурак! Малое оно потому и малое, что для всех и ни для кого. А знак на тебя завязан будет — он для тебя и только для тебя! Даже красть бесполезно. Так-то!
Тут наконец прозвучало последнее журчание выливаемой воды, шум каких-то тряпок и ко мне вновь подошли чьи-то ноги. Я до сих пор так и стояла, опустив голову, лишь бы не привлекать ничьё лишнее внимание, а потому не могла видеть людей выше колен… Но в этот раз ко мне подошли почти вплотную, обошли вокруг и в наглую ухватили сперва за попку, а потом бесцеремонно обхватив со спины помяли обе моих груди. Не передать словами как мне было жутко, противно, и как сильно хотелось вырваться из этих рук и попытаться убежать! Хотелось кричать, плакать или просто зарыться в какую-нибудь нору. Но благодаря сковавшему меня страху я всё же сумела удержать эмоции в узде, а ещё понимала, что при попытке побега меня просто поймают, изобьют, изнасилуют и тут же выпотрошат как рыбу. И пикнуть не успею!
— Хороша…! Жаль попользовать нельзя, — произнёс чуть хриплый голос совсем рядом, пованивая нездоровыми зубами и кислым перегаром. Вот где начнёшь ценить ежедневный душ, стоматолога, зубную щётку и хоть какую-то мужскую гигиену! Если мне придётся когда-нибудь целовать подобное смердящее чучело, вряд ли я смогу удержаться от рвотных позывов… Хотя, от меня, наверное, сейчас тоже не лучше пахнет… Фу!
— Чёй-то?
— Старшой запретил. Не слышал, что ли? Головой за неё отвечаем всей пятёркой!
— Хек!
— Вот те и «Хек»!
«Налог значит мной выплатить решили? Ох и врун вы, дед Мироха! С чего-бы такая опека? Судя по услышанному и увиденному женщины тут не выше скотины по положению (правда замужних вроде уважают в деревне, но вероятно только по причине наличия взрослого мужика за спиной, и ещё общины), и вдруг решили беречь? Ох Катенька не всё так просто с твоим донором тела — есть похоже какие-то страшные секреты у этой Бести…»
— Эй, девка, зовут тебя как? — тут же мой подбородок схватили стальной хваткой сильные мужские пальцы, подняв лицо вверх. Пришлось подчиниться…
— Бести я…
— Бестия?! Ха! Вот те на, ну и имечко! Дикая такая, да? Ну тогда тем более, давай, Бестия, полезай в клетку. Там тебе всяко поспокойней будет — ключ-то только у меня и старшо́го есть. Так что никто тебя не оприходует в дороге, зуб даю! Ха-ха! А уж по прибытию не обещаю — как дело пойдёт, а-ха-ха!
Меня бесцеремонно подтащили к клетке, обшитой изнутри деревом, чуть не вывихнув при этом плечо из сустава, и явно оставив на нём отчётливые синяки от грубых пальцев. Подсадили вверх, нагло потискав при этом за самые мягкие места, и вскоре захлопнули кованую решётку на грубых массивных петлях, с грохотом заперев замки.
В клетке этой до сих пор отменно воняло, однако вода всё же смыла большую часть нечистот — в одном из углов тюремной повозки как раз была дыра в полу, куда можно было гадить и куда сливалась самотёком вода, так что перетерпеть было можно. Заглянув в неё, я поняла, что тут без вариантов — решётка, наклёпанная чуть ниже, была весьма мелкой, такой что даже моя маленькая ручка через неё вряд ли пролезет.
Рухнув на кучу тряпья, отобранного скорей всего у местных, я наконец-то немного расслабилась, попытавшись успокоиться и привести свои мысли в порядок. Жизнь моя пока что казалась чуть ли не адом, и ближайшие перспективы вряд ли могли бы стать лучше. Меня (Бести конечно) растили всё это время в глухой деревне, теперь везут куда-то… под охраной… с какой-то конкретной целью. Какой? Неизвестно, но вряд ли эти люди мне желают добра. При этом я ценнее пятерых заключённых, которых вероятно хотели судить или везли куда-нибудь на рудники, а это уже что-то да значит!
В итоге вся извелась в своих мыслях, ничего не решила, но досидела до такой степени, что сама не заметила, как глупо уснула. А пока спала караван-то и двинулся дальше…
Однако выспаться мене было не судьбы — внезапно я проснулась от сильного удара, и того, что повозка как-то опасно накренилась на один бок. А по ту сторону стенки при этом кто-то жутко ругался, подгоняя галдящую толпу. Люди повозились немного, приподняли фургон, и видимо принялись наконец чинить колесо.