– Ты же знаешь наших александрийских астрономов, – сказала я. – Со звездами мы на дружеской ноге.
– Да, конечно. Ваша страна полна чудес.
Антоний повернулся к своим людям, сделал широкий приглашающий жест и сказал:
– Добро пожаловать в Египет.
– Это следовало бы сказать мне, – заметила я.
– Ну так скажи.
Я подала знак музыкантам, и они заиграли приветственную мелодию.
– Добро пожаловать, дорогие гости, – провозгласила я.
Слуги начали подносить римлянам золотые чаши. Антоний принял кубок, попробовал вино и одобрительно улыбнулся. Его крепкие пальцы обхватили усыпанную драгоценными камнями поверхность чаши.
– Очень рада нашей встрече, – сказала я. – Мы давно не виделись.
– Три года, пять месяцев и десять дней, – ответил он.
Я опешила. Должно быть, он велел своему писцу высчитать это, когда рассердился на мой отказ приехать.
– Правда?
Где мне было запомнить время нашей последней встречи? Я едва ли знала точную дату моего отъезда из Рима.
– Или мой секретарь не умеет считать, – отозвался он и пробежал рукой по своим волосам. – Надо же, я и венец Диониса забыл. Без него чувствую себя голым. Но все равно, – голос его зазвучал серьезно, – я очень рад, что ты здесь. Ты хорошо выглядишь. Годы добры к тебе.
Если бы он только знал!.. У меня вырвался горький смешок.
А как выглядел он? Пережитое изменило его, добавив властной суровости, но не испортило. Может быть, даже наоборот – пошло на пользу.
– Благодарю за добрые слова, – промолвила я и поймала себя на том, что говорить с ним мне нелегко.
Для былого добродушного подшучивания друг над другом, кажется, не осталось места.
– Кассий не получал от меня никакой помощи! – заявила я, тоже перейдя на серьезный тон. – Ты должен знать, как попали к нему легионы, отправленные мною на помощь Долабелле.
– Да знаю я, как же иначе.
– И я сделала все возможное, чтобы отправить тебе корабли. Могу добавить, что это стоило мне огромных расходов.
– Да все я знаю.
Что это он заладил – «знаю» да «знаю»?
– Тогда почему ты обвиняешь меня в том, что я действовала против тебя?
– Донесения поступают противоречивые, обстановка запутанная. Вот я и хотел, чтобы ты прибыла и сама разъяснила, что к чему. В конце концов, ты лучше разбираешься в здешних обстоятельствах, чем мы.
– Прекрасно. Только вот в письме твоем было совсем другое.
Антоний вскинул вверх руки, и вышколенный слуга тут же заменил его пустую чашу полной.
– Прости, – промолвил он с обезоруживающей улыбкой. – Это моя ошибка.
Надо же, как у него все просто!
– Прощаю, – улыбнулась я, – хотя тон письма меня удивил. Я думала, мы друзья.
– Друзья, да, мы друзья, – повторил он и следующим глотком осушил вторую чашу.
Ему тут же подали новую.
– Ну что ж, друг мой, – сказала я, – добро пожаловать на пир.
Мы спустились в банкетный зал, где нас ожидали расставленные у пиршественных столов двенадцать лож. Антонию приготовили почетное место напротив меня. Служитель возложил на его голову венок из цветов.
– Вот твой венец на сегодняшнюю ночь, – сказала я, про себя отметив, что в таком убранстве он уже не выглядит грубым солдатом.
– Отлично, – отозвался Антоний. – Вот я и коронован.
– А тебе бы хотелось?
Он усмехнулся:
– Нет уж, в эту ловушку я не попадусь. Сказанное слово имеет свойство напоминать о себе, причем в самое неподходящее время.
Значит, ему бы хотелось. Впрочем, кто откажется от короны, если есть возможность ее получить? Спору нет, в Риме были и убежденные республиканцы, но после гибели Брута они лишились вождя.
– Знаешь, – сказала я, – когда мне доложили о битве при Филиппах, я несчетное количество раз благодарила богов за твою победу. Но боги богами, а победил ты, и я рада поблагодарить тебя лично. Я в неоплатном долгу перед тобой, Антоний.
Судя по выражению его лица, он поверил в мою искренность, и мои слова его тронули.
– Все было в руках богов, – произнес Антоний после долгого молчания. – На сей раз они рассудили по справедливости. Теперь наш Цезарь отмщен.
Подали первую перемену блюд: диковинный и для римлян, и для тарсийцев копченый заяц из ливанских пустынь, устрицы на блюдах, выстланных водорослями, белые булочки из лучшей египетской муки, дрожащее желе с медом и гранатовым соком, финики. Разговоры за столами становились все оживленнее, что радовало меня: так легче вести приватную беседу.