«Под знаменем утренней зари в кроваво-красном свете «боевые ряды» мучеников; под знаком луны в белоснежном цвете ряды верующих; под изображением солнца в огненном блеске рать мудрецов».
Пусть даже лексика носит воинственный характер, «войска» из мучеников, верующих и мудрецов с любой точки зрения — это мирные войска. Посредством образа невесты из Сабы Гонорию Аугсбургскому удается также придать мирный характер воинственным чертам. Ни какой персонаж Ветхого Завета не смог убедительнее изобразить включение «чужих» миров — язычества, ислама, иудейства — в христианский мир, чем царица Савская. Ей всегда был чужд фанатический менталитет крестоносцев, жестокость и непреклонность тяжелой борьбы за христианизацию. Царица из далекой страны оказалась способной внутренне приблизиться к тайне единения всех людей, и поэтому появляется как примиряющий образ в мире, взбудораженном христианскими завоевательными стремлениями.
Комментарий к «Песни Песней» Гонория иллюстрируют несколько простых рисунков пером. И какими бы они ни казались беспомощными и безыскусными, это один из самых загадочных изображений царицы Савской вообще. Внимательный взгляд на один из этих рисунков, может быть, откроет нам то, что снова перенесет нас в эфиопскую ауру царицы. Рисунок изображает царицу Юга на боевой колеснице, влекомой упряжкой лошадей и сопровождаемой апостолами. За колесницей следуют евреи, которых можно узнать по чрезмерно высоким колпакам. Но, как это часто случалось, они нарисованы не в уничижительной манере, а следующими в мирной процессии за «приносящей души». Обращают на себя внимание колеса повозки с символами апостолов, примечательной кажется также надпись по краю рисунка, в которой говорится о кроткой (mansueta) Сунамит (Суламифь), то есть еврейской возлюбленной, вернувшейся из плена неверия.
Гонорий в конце второго трактата комментирует: «Тогда, в конце времен, Сунамит будет сведена с царицей Юга».
Сунамит и царица Савская, иудейство и язычество, приедут на боевой колеснице как свидетельствуют символы апостолов, это колесница христианства, но одновременно и язычества, так как ею управляет царица Савская, и иудейства, так как это колесница Сунамит. Мистика любви не разъединяет, а соединяет, не разграничивает, а сплачивает то, что в действительности было разъединено и враждебно не только в Средневековье.
Широту толкования Гонория показывает, кроме всего прочего, его обозначение повозки Сунамит «quadriga Aminabadis», то есть колесница Аминабада. Библия нам сообщает о нем. Аминабад был священником, в чей дом был принесен похищенный филистимлянами ковчег. Итак, в комментарии и на рисунке колесница ковчега управляется царицей Савской. Мы видим параллели с эфиопской легендой. Ведь сын эфиопской царицы похитил однажды ковчег и привез его в священный город Аксум. Случайны ли эти параллели?
Один оставленный без внимания отрывок текста из комментария к «Песни Песней» открывает нам глаза. В нем сказано: «Аминабад был священником, на чьей повозке возвращен в Иерусалим ларец, который был захвачен чужими народами». В целом текст соответствует истории о ковчеге в Ветхом Завете, однако потом следует: «Ларец перешел из Иудеи к языческим народам, когда Христос отправился из синагоги в церковь». Речь идет о ковчеге, который символически отождествляется с Христом. Но нас интересует приход ларца от иудеев к язычникам. Этот перенос, который был инсценирован как похищение, был также основной темой эфиопской легенды о царице Савской. Перемещение ларца из Иерусалима в Эфиопию явялется стержнем государственной теологии «Kebra Nagast», которая, правда, письменно была изложена только в 14 веке, но имела долгую устную историю.
Если мы теперь еще раз посмотрим на рисунок к тексту Гонория, то параллели с эфиопской легендой становятся еще более явными. «Quadriga Aminabadis», то есть колесницей, которая когда-то перевезла ковчег, управляет царица Савская. Только художник «по-христиански» окрестил колесницу, так как теперь она представляет христианское Евангелие, узнаваемое по четырем колесам, которые аллегорически указывают на четырех евангелистов. Но если в эфиопской легенде ковчег был похищен из Иерусалима хитростью и с помощью ангелов, то теперь царица Савская едет к Соломону/Христу с иудейской «церковью в свите». Ковчег захвачен не врасплох, евреи не «экспроприированы» в пользу церкви. Гонорий и его иллюстратор вдохновлены видением примирения иудейства, язычества и христианства. Царица Савская еще раз выступает в роли посредницы разобщенных религий. Какая утопическая надежда, если иметь в виду историческую реальность 12 века, когда утверждался религиозный фанатизм и воинственный дух крестовых походов!
В своем прообразе церкви царица Савская приносит в дар Христу души верующих, которые часто изображаются парой молодых мужчины и женщины, как на нашем примере из Венской «Bible moralisée». На верхнем медальоне показана ветхозаветная сцена; нижний медальон изображает ее переложение в Новом Завете.
Созданный богословскими умозрительными построениями образ царицы Савской имеет три разветвления: приносящая в дар души, церковь народов и невеста Христа. Теперь уже ничто не мешало ее скульптурному изображению. В средневековых церквях она удостоилась портальной фигуры в натуральную величину. Около пятнадцати раз она включалась в грандиозные портальные композиции. Некоторые примеры заслуживают более подробного рассмотрения.
Древнейшее изображение приблизительно 1150— 60 г. находится в коллегиальной церкви Пресвятой Богородицы в Корбей. Царица кажется почти бестелесной, втиснутой в одеяние, которое как бы растворяет ее тело. Заметна первоначальная функция колонной фигуры. Материальность принесли в жертву устремленной вверх стройности колонны.
Совсем иначе выглядит, пожалуй, самое прекрасное изображение в портальной композиции Шартрского собора, построенного между 1200 и 1220 гг. Царица, стоящая перед колонной, не связана здесь строгой вертикальностью колонных фигур. Изображение балдахина над ней подтверждает ее статус основной фигуры, и формы тела подчеркиваются легким поворотом. Одежда больше не скрывает фигуру, а подчеркивает, особенно в талии. Речь идет о царице Савской, так как рядом африканская служанка, которая скорчившись сидит на консольном камне цоколя.
Царица, несмотря на ее материальность, вписывается в теологически точно продуманную портальную композицию, неотъемлемой частью которой она является. Слева от нее стоит прорицатель Билиам, который когда-то предсказал «звезду от Иакова», то есть Христа. Царица отвернулась от него и повернулась к стоящему справа Соломону. Все фигуры сфокусированы на Святой Анне. Хотя изображение царицы лишено слишком большой неподвижности, она еще не стала «самостоятельной» фигурой.
Еще одна странная деталь бросается нам в глаза: тогда как ноги других портальных фигур видны, одежда царицы, как будто нарочно удлиненная, падает на ее правую ногу. Это совпадение или же сохранилось воспоминание о королеве Гусиная Лапа, с которой мы уже познакомились на порталах бургундских церквей? Царица Савская с гусиной лапой определенно не подошла бы к порталу Шартрского собора.
Большую самостоятельность получила царица Савская в Реймсе. На западном фасаде Реймсского собора находилось когда-то ее изображение, но не включенное, а выделенное из ряда портальных фигур. Там она стоит фронтально перед широкой портальной опорой, рядом с ней — царь Соломон. В отличие от царицы из Шартра за ней нет колонны. Вместо этого она как памятник стоит на цоколе, и создает впечатление, что идет нам навстречу. Напомним: Реймсский собор в течение столетий занимал особое положение, так как в нем короновались французские короли. Это в значительной степени определило присутствие царицы Савской. В Реймсе она являет собой яркий пример королевского образа жизни, пронизанного духом двора. По сравнению со статуей на колонне в Корбей царица Савская сохранила свою индивидуальность.
Но не все строители соборов заходили так далеко: например, в портале церкви Марии в Амьене царица подчиняется Богоматери: она смиренно сняла свою царскую корону и верноподданнически держит ее в руках.
Достойной любви и совсем не величественной встречаем мы царицу Савскую, когда отвлекаемся от монументального искусства соборов. На креслах алтарной части Бомбергского собора, то есть там, где сидели священники храма, находится чудесная, ручной резьбы фигура царицы. Кажется, что она величественно восседает на троне, но со спины можно увидеть то, что обычно скрывалось, а именно две заплетенные косы. Открытые, свободно падающие волосы были признаком невесты. Только замужняя женщина закалывала косы наверх. Итак, царица изображена как невеста Христа в весьма светском, модном для того времени наряде. Это означает отказ от серьезных, торжественных способов художественного выражения, которые проявлялись до сих пор в христианском искусстве, в пользу почти свободной манеры.