— Так что же ты сейчас не прячешь своего дерзкого взгляда?! — прервала чужеземца Ану-син. — Говоришь, что почитаешь ассирийские законы? Вот бы не поверила, судя по твоей манере обращаться к знатным замужним женщинам, на коих таким, как ты, надлежит не поднимать глаз, а не врываться к ним точно во вражескую крепость!
Испуг, охвативший её в первую минуту, прошёл, и гнев окрасил её щёки; хотя Ану-син в душе так и не приняла ассирийский обычай, заставлявший женщин закрывать лицо, её нынешнее положение, да ещё в присутствии царской наложницы, вынуждало её пристыдить мужчину.
Ану-син была так прекрасна и так величественна в гневе, что невольно внушила чужеземцу и уважение и страх. После её слов он повалился на колени и, торопясь как можно ниже склонить голову перед госпожой, с размаху со стуком ударился лбом о пол. Очевидно, удар оказался слишком сильным: тамкар из далёкой Эгины от такого потрясения лишился чувств.
В эту минуту в покоях появился встревоженный Кумарби.
— Прости меня, госпожа моя Ану-син! — молодой евнух кинулся к своей хозяйке и упал на пол, прижавшись губами к подолу её платья. — Всего на мгновение я отошёл от двери, чтобы справить нужду, — и только по этой причине незнакомый мужчина сумел проникнуть в твои покои!
— Твоей вины в том нет, — вполголоса произнесла Ану-син. — Наверное, я должна была прислушаться к словам моего мужа и выставить у своих покоев стражу из его людей. Но ты же знаешь, мой друг, что я привыкла доверять только тебе одному.
Шамхат, стоя во весь рост, скрестив на груди руки, казалось, с презрением наблюдала за этим объяснением между госпожой и слугой. Очевидно, ей претили такие отношения, когда женщина знатного происхождения, да ещё жена царедворца, называла своего слугу другом.
— Пожалуй, я пойду, — процедила царская наложница сквозь зубы, всем своим видом выказывая Ану-син неодобрение.
Выходя из покоев, она бросила взгляд на неподвижно лежавшего на полу тамкара и сказала:
— Будь моя воля, я велела бы связать этого пса и оставить в пустыне шакалам на растерзание. Но это твой дом, и только тебе решать его судьбу.
— Не беспокойся, — тут же, вдогонку ей, отозвалась Ану-син, — я уже знаю, как с ним поступить.
Глава 17. К истокам
— А где твоя добрая мать, почтеннейшая госпожа? Разве она уже ушла? — Такими были первые слова чужеземца после того, как Кумарби, вылив на него кувшин холодной воды, привёл его в чувство.
— Моя мать? — удивилась Ану-син, которая в это время укладывала младенцев в их колыбельку.
Она обернулась и, после короткой паузы приблизившись к купцу, внимательно посмотрела ему в лицо.
— Да, конечно, — торопливо продолжил тот, осторожно потирая ушибленный лоб, на котором виднелась огромная шишка, — я понимаю, что ничтожные людишки вроде меня, эгинского купца, который ведёт торговлю далеко за пределами своей страны, недостойны внимания знатных женщин. Встречи с подобными мне быстро забываются, даже если эти встречи случаются при очень необычных обстоятельствах. К примеру, в забытой богами пустыне. Зато таких женщин, как твоя мать, не забыть никогда! Пусть даже спустя годы, которые оставляют на женском облике свои беспощадные отметины! И, однако, госпожа, не сочти мои слова за лесть, твоя добрая матушка по-прежнему удивительно хороша…
— Что ж, льстец ты и вправду отменный, — усмехнулась Ану-син, прервав поток купеческой речи. Она не сомневалась, что в молодости Шамхат, которую сейчас нахваливал чужеземец, была прекрасна, но ныне знаменитая красота наложницы не только увяла: длительный недуг лишил её свежести и очарования — не заметить этого мог лишь слепой.
— Зато ты, почтеннейшая госпожа, её точная копия в молодости, — ничуть не стесняясь того, что его уличили в лицемерии, вёл дальше купец, — и вот с этим никто не поспорит!
Разговор, затеянный чужеземцем, становился всё занимательней и вместе с тем в душе Ану-син росла какая-то смутная тревога. Её наблюдение за лицом этого человека, когда он смотрел на Шамхат, подсказало ей, что эти двое уже встречались прежде, а теперь он и сам признал это. Но отчего он так упорно называет Шамхат её матерью? И случайно ли он оказался в её покоях как раз тогда, когда здесь была царская наложница? Если не случайно, тогда кто же пожелал, чтобы их встреча состоялась в её присутствии?..