Все сильно встревожились: что делать? Как, находясь на чужой территории, бороться с этой ужасной болезнью, которая почти никого не щадит и требует особого лечения?
Принц не растерялся; он один сохранил самообладание: приказал, чтобы все шло своим ходом, как если бы он по-прежнему пребывал в добром здравии, и отослал письма: одно — герцогине, другое — мне; в первую очередь беспокоясь о том, чтобы я не волновалась, он просил не приезжать к нему, ибо было неизвестно, не столкнусь ли я случайно с ее королевским высочеством или его супругой-герцогиней. После этого герцог занялся государственными делами, написал завещание и перед всей армией объявил, что до совершеннолетия сына назначает регентом принца Евгения, попросив прощения за то, что не удостоил такой чести ни одну из герцогинь, и пояснив, что это продиктовано сложными обстоятельствами, требующими сильной руки.
Покончив с этими делами, он отдал новые распоряжения, велев перевезти его в надежное место; затем он договорился с принцем Евгением касательно отступления армии и поручил ему возглавить это отступление, что было далеко не легким делом. Генералами овладел дух противоречия, они почти отказались подчиняться принцу под тем предлогом, что Виктор Амедей совершил большую ошибку, не позволив им продвигаться дальше, невзирая на его болезнь. Но Евгений был человек опытный: он понимал, что армия, лишившаяся своего полководца, быстро теряет боеспособность; он понимал, что Катина соберет свои войска, которые стекутся к нему со всех концов королевства; он понимал, что возможность внезапного нападения упущена и потому совершать этот поход нельзя, что оцепенением противника можно было воспользоваться лишь в первый момент, к сожалению не использованный из-за болезни герцога, и, поскольку этого преимущества больше не существовало, наши войска ожидало неминуемое поражение. Таким образом, отступление было единственным выходом.
Солдаты жаловались не меньше, чем генералы, но утешали себя, повторяя одно и то же:
— По крайней мере мы отомстили за мерзости французов в Пфальце и, хотя вели себя совсем не так, как они, все же заставили их выложить миллион в качестве контрибуции.
Они и в самом деле были настолько нагружены трофеями, что нередко, играя в карты, латники делали ставки по двадцать луидоров. И со всем этим предстояло расстаться, отказавшись от надежды увеличить добычу; солдаты отступали скрепя сердце. Герцог же был очень тяжело, очень серьезно болен. Но когда герцогиня примчалась к нему, она обнаружила, что ее супругу стало немного легче; я же не осмеливалась приехать, но, тем не менее, находилась рядом, в нескольких льё от него, чтобы в любую минуту иметь возможность получить сведения о его здоровье. Он был очень тронут этим.
Но вот, слава Богу, герцог выздоровел! Как только уехала герцогиня, я бросилась к нему; и для него и для меня это был сладостный миг. Я боялась, что больше не увижу его, и, хотя и не испытывая к нему той пылкой страсти, что подчиняет себе все в жизни, в тот период очень любила его, ведь мне тогда было дано видеть только прекрасную сторону его души.
Герцог вернулся в Савойю, затем в Пьемонт, чтобы окончательно восстановить свое здоровье, и, как только смог держаться в седле, изъявил желание продолжить кампанию.
Принц Евгений, более хладнокровный в некоторых обстоятельствах, хотя нередко удивлявший своей необузданностью, на этот раз советовал ему отказаться от решающего удара. Герои судят друг о друге сами: принц оценил Катина и признал его гений. Виктор Амедей, человек необыкновенной личной храбрости, был скорее великим политиком, нежели великим полководцем. Он прекрасно проявлял себя на переговорах, но на поле боя не мог сравниться со своим прославленным кузеном в быстроте и твердости принимаемых им решений.
Противник, в отместку герцогу, сжег его виллу, носившую название "Охотничий двор", а также еще одну, принадлежавшую маркизу ди Сан Томмазо. Виктор Амедей видел, как все рушится вокруг него, и хотел с этим покончить. В конце кампании, приостановленной из-за его болезни, ему стало известно, что в его южных провинциях вспыхнуло восстание; предательство тогда стало повсеместным. Господин де Тессе, французский комендант Пинероло, подкупал предателей — куда уж дальше!
Увы! Какое страшное поражение потерпел герцог! Более сокрушительное, чем под Стаффардой! Катина получил за это маршальский жезл, и, как шутил принц Евгений, его удары посыпались на наши плечи. Принц больше не выдерживал и поговаривал о том, что покинет Италию. Он и в самом деле отправился в Вену просить хоть какую-нибудь помощь; ее в очередной раз предоставили, но не преминули заметить, что нас разбили, а жертвовать деньгами и людьми все же несколько трудновато.