— Что это значит, герцогиня? Разве я не хозяйка тому, что мне принадлежит? Разве не могу распоряжаться этим по своему усмотрению?
— Нет, сударыня. Обязанность следить за тем, что происходит в ваших покоях, возложена на меня, я отвечаю за все, что здесь находится и что делается. Мне пришлось бы отчитываться за эту сумму перед вашим повелителем королем, и я не хочу, чтобы меня обвинили в столь дурном применении этих денег. Нада, сейчас же отдай мне кошелек!
— Прикажете отдать его? — спросил карлик у королевы.
— Нет, — ответила она. — Иди и исполняй мое поручение.
— А я запрещаю тебе это, — с остервенением воскликнула дуэнья, — и, если ослушаешься, прикажу высечь тебя и бросить в тюрьму!
— Ах, госпожа, защитите меня, — заплакав, взмолился карлик, — она ведь сделает то, что говорит.
— Отдай деньги мне, бедный малыш, и не бойся, я буду защищать тебя, мой верный слуга, что бы ни случилось. Придется найти другого гонца, которому не страшна эта мегера.
Королева почти всегда говорила с Надой по-французски — герцогиня не знала нашего языка; что же касается г-на де Асторга, то он прекрасно говорил на нем, но в присутствии врагов и виду не подавал, что все понимает. Однако в этих обстоятельствах герцог пренебрег осторожностью и, низко склонившись перед своей повелительницей, спросил ее, что она хотела послать графу де Шарни.
Удивленная королева посмотрела на него и в смущении довольно невнятно произнесла:
— В этом кошельке было пятьдесят тысяч экю.
— Прекрасно, сударыня, пусть ваше величество больше не беспокоится: гонец найден и ваши распоряжения будут выполнены сегодня же вечером.
Герцогиня смотрела то на королеву, то на главного мажордома, гнев душил ее — она ничего не понимала и лишь увидела, что герцог де Асторга вышел; удивленная королева положила кошелек в свой карман, а Нада спрятался, задыхаясь от смеха.
Камеристка прежде всего ударила карлика ногой, отчего он тотчас поменял тон, а затем надменным тоном заявила королеве:
— Я еще узнаю, одобряет ли его величество то, что главный мажордом королевы беседует с ней на языке, пользоваться которым запрещено при дворе, а также спрошу, должна ли я служить предметом для насмешек ничтожному ублюдку, который с соизволения хозяйки проявляет неуважение ко мне.
Сказав это, она повернулась и вышла, не засвидетельствовав королеве ни малейшего знака почтения.
— Ну, почему я так несчастна, Нада? Бывает ли положение хуже моего?
— Госпожа, герцог отправит бедному графу пятьдесят тысяч экю из своих средств, и желание вашего величества будет исполнено.
— Неужели ты думаешь, дитя мое, что я не верну их ему? Отправляйся сейчас же и вручи герцогу этот кошелек от моего имени.
— Он не возьмет его, сударыня, иначе старая колдунья догадается, что вы передали эти деньги, несмотря на ее запрет, и Бог знает, какая тогда начнется травля!
— Отнеси его, я так хочу.
— Я выполнил бы приказ вашего величества, даже если вы повелели бы мне умереть; поэтому я пойду во дворец герцога де Асторга, хотя и опасаюсь последствий…
Карлик выполнил поручение и передал кошелек герцогу. Тот принял его, точнее, он взял сам кошелек из василькового атласа с вышитыми вензелями королевы, сказав, что будет хранить его как самую драгоценную реликвию. А деньги герцог вернул Наде, велев передать ее величеству, что он станет несчастнейшим из смертных, если она заставит его взять их.
— Я буду благословлять королеву каждый день за то, что она позволила мне услужить ей такой безделицей, для меня это мгновение останется самым прекрасным в жизни. К тому же герцогиня де Терранова, несомненно, поинтересуется золотом и надо будет показать ей его, иначе король все узнает. И мы — королева, я и ты — станем жертвами главной камеристки; выбор — за ее величеством.
Королева с большим трудом позволила себя убедить, хотя что значили пятьдесят тысяч экю для герцога де Асторга? В Испании имеется пять или шесть сеньоров, что побогаче иных королей.
Все последующие дни за королевой слишком пристально следили, так что она и подумать не могла о супруге коннетабля, а бедняжка изнывала от нетерпения и надеялась в этой жизни только на нее. Король был довольно сильно задет этим случаем с графом де Шарни, а королева рикошетом была задета еще больше. Госпожа де Терранова стала вести себя как надзирательница и не позволяла ей разговаривать с кем бы то ни было в свое отсутствие; Нада был удален из покоев королевы в первую очередь.