Екатерина недолго была одна после отставки Васильчикова.
Орлов поселился в Гатчине и понизил тон. Он посылал письмо за письмом своим друзьям – Бацкому, Олеуфьеву и Чернышеву, умоляя примирить его с императрицей, и обещал вознаградить их по-царски за их услугу.
Но Екатерина никогда не меняла своих решений относительно фаворитов.
Уполномоченный французских дел пишет: «Императрица узнала, что у Григория Орлова на жаловании тысячи гвардейских солдат и что духовенство к нему расположено».
Вот почему она отстранила Орлова. Он был опасен.
Дело в том, что царица, лицемерившая с духовенством до восшествия на престол, сняла маску в первые же дни царствования.
Она утвердила указ Петра об отнятии церковных имуществ. Духовенство было ею недовольно. Теперь уже Екатерина не заявляла о своих православных чувствах. Она открыто называла себя вольтерьянкой.
А духовенство имело огромное влияние на народ, который также был недоволен царицей. Недовольно было и высшее дворянство.
Екатерина правила самодержавно, считаясь только со своими временными фаворитами.
«Лучше служить одному господину, чем многим», – говорила она.
«Всякое другое правление, кроме самодержавного, разорительно для России», – писала она в «Наказе».
А между тем фавориты разоряли казну, и безответственность чиновников-сановников были многим не по вкусу.
Панин мечтал о дворянской конституции, то есть «ограничивание самовластия твердыми аристократическими институциями».
На Западе готовилась Французская революция. Волна новых идей свободолюбия и народовластия захватила русскую интеллигенцию.
Радищев перевел книгу Мабли, где самодержавие и самовластие приравнивались к деспотизму.
Драматург Николаев написал трагедии, в которых называл пагубным тот государственный строй, где все зависит лишь от одной монаршей власти.
Фонвизин воспевал политическую свободу и свободу личности, противопоставляя ей российское рабство.
Радищев открыто воспевал вольность еще до своей знаменитой книги «Путешествие из Петербурга в Москву», за которую его приговорили к смертной казни.
Аристократия всех народов вообще всегда была склонна к революционности. Она слишком близко стоит к царям, видит их в разных случая жизни и знает все их недостатки.
Кумир не может быть Богом для своих жрецов. Аристократия лучше всех понимает, что цари такие же люди со всеми недостатками, как и другие. Она в душе не уважает их и резко критикует, а если отстаивает, то лишь боясь упасть вместе с ними.
Вот почему в высшей среде изобилуют революционеры.
Так было и во времена Екатерины. Возведшая ее на престол аристократия требовала участия в делах правления и косо смотрела на любовников Екатерины.
А народ был недоволен тем, что Екатерина окончательно закрепостила крестьян.
Она запретила учить мужиков грамоте, и несколько человек, изобличенных в просветительской деятельности среди крестьян, были заключены в Шлиссельбургскую крепость после того, как побывали в руках Шешковского и перенесли в тайной канцелярии пытки и всевозможные наказания.
Новиков, требовавший для народа образования, также погиб.
Чтобы иметь опору в дворянстве, Екатерина призвала на службу сто двадцать тысяч русских дворян – недорослей, как их называли. Дворяне также не знали грамоты, но их позволено было учить насильно.
Почти всю русскую землю и завоеванные края Екатерина поделила между фаворитами, и вся Россия принадлежала ведомству, кабинету царицы и дворянам. Крестьяне сделались собственностью дворян, как домашний рабочий скот.
До Екатерины крестьян нельзя было продать отдельно от земли, запрещена была также продажа членов одной семьи в розницу.
Екатерина и сама продавала крестьян, и дворянам разрешала продавать их, как угодно, – детей от матери, отца от семьи, жену от мужа.
Это было неслыханным бесчеловечием и доказывает, насколько Екатерина презирала русский народ, боялась дворянства, угождала ему во всем.
В петербургской газете появились объявления такого содержания:
«Продается пожилых лет девка, умеющая шить, мыть и гладить. Также продаются беговые дрожки».
«Продается за сходную цену семья людей: муж – портной, жена – повариха, при них дочь швея 15 лет и двое детей 8 и 3 лет».
Ни один русский царь на это не решался. Даже Бирон не посмел ввести официальное рабство.
Крестьянин стал называться в эпоху Екатерины рабом. Его судьей был дворянин, его владелец. Жаловаться на истязания помещика мужик не имел права. Дворяне имели право продавать крестьян в рекруты и ссылать в Сибирь без суда, засекать розгами до смерти и разлучать семьи.
– Конечно, раб не персона, – говорила Екатерина. – Но все-таки его надо и скотом признавать, а со скотом надо обращаться человеколюбиво.
Этот строй был, очевидно, результатом увлечения Плутархом. А может быть, огромная власть над людьми давала ей садистское удовлетворение.
Недовольство и ропот возрастали, а тут еще хвастовство Орлова беспокоило царицу. Ни в коем случае она не желала его возвращения в Петербург. Он мог изменить ей, как изменил Петру. А Екатерина знала по опыту, как легко совершаются дворцовые перевороты.
Желая угодить русскому народу, Екатерина внезапно решила выйти замуж за императора Иоанна Антоновича, который томился в Шлиссельбургской крепости.
– Я заглажу причиненную ему несправедливость, – сказала она Панину, – и русский народ, желающий бедного заключенного царя, будет меня боготворить.
– Хорошо, Ваше Величество, – ответил Панин, – не спорю, взгляните тайком на вашего жениха.
Иоанн Антонович, свергнутый с престола Елизаветой Петровной, когда ему было всего одиннадцать месяцев и за него правила его мать Анна Леопольдовна, с пеленок попал в тюрьму. Его ничему не учили, и он жил безвыходно в стенах темницы. Он не знал, что такое свобода, и его даже никогда не выпускали гулять. И от того, что он никогда не бывал на воздухе, он был бледен как смерть, а говорить умел самые обыденные вещи, относящиеся к еде, питью и платью. Целыми днями он играл драгоценностями своей матери, которые хранились у него в шкатулке. Это было единственное, что у него не отняла жестокость Елизаветы Петровны, не имевшая предела.
В один прекрасный день Екатерина в сопровождении Панина прибыла в Шлиссельбургскую крепость и велела показать ей Иоанна Антоновича.
Ее подвели к форточке в дверях темницы, и она увидела бледного страдальца, без вины виноватого ребенка, которого замучили только потому, что Анна Иоанновна вздумала оставить ему, едва он родился, свой окровавленный трон.
Екатерине сделалось дурно. Панин увел ее в слезах.
– Нет, я не могу выйти за него… Это ужасно… Несчастный принц… Он ни в чем не был виноват, – прошептала она.
На другое утро комендант крепости получил приказ выпустить Иоанна Антоновича на прогулку.
Несчастному мученику было двадцать лет, когда он первый раз увидел деревья, цветы и расстилающееся вдали море. Он полюбил стоять на крепостном валу и смотреть вдаль.
Но когда через два года капитан Мирович с помощью дочери крепостного коменданта задумал освободить Иоанна Антоновича и возвести его на царствование, Екатерина, узнавшая о заговоре, не поколебалась окончательно освободиться от Иоанна Антоновича. По ее приказу он был убит.
Однако никакие смуты и волнения не мешали Екатерине предаваться новым и новым увлечениям.
Постоянным любовником был один Панин, с которым Екатерина сошлась еще до Григория Орлова. Его постель стояла во дворце до смерти Екатерины. Он был умен, не требователен, не ревнив. У него был огромный гарем крепостных заложниц, и больше раза в неделю к Екатерине он не являлся. Надоевших одалисок он раздаривал друзьям или продавал, а гарем постоянно пополнялся новинками.