— Понятия не имею. — А затем, как-то невпопад, спросил: — А ты откуда турецкий знаешь?
— Да ниоткуда. Так, несколько слов. Ситуация подходящая была, вот и вспомнил.
— Понятно. — Владимир, внимательно глядя мне в глаза, продолжал любопытствовать — Кстати, здорово ты с теми турками разделался, рукопашкой занимался?
— Так это было-то сто лет назад! Еще в Союзе. У нас в школе военрук был хороший — «афганец». Спасибо ему огромное!
— Афганец? — удивился мой собеседник.
— Русский, просто в Афгане воевал.
— Значит, и у вас была эта война?
— Была. Десять лет: с 1979 по 1989.
— У нас — двенадцать. И началась на три года позже.
— Англосаксы постарались? — криво улыбнувшись полюбопытствовал я.
— Они. И французы с японцами подключились.
Мы ненадолго замолчали. Затем Первушин, не переставая внимательно на меня смотреть, протянул мне свою фляжку: — Выпей — это поможет. А потом сделай несколько глубоких вдохов и выдохов.
Я с удовольствием последовал его совету. Совсем, конечно, не отпустило, но стало полегче. Мы устало присели на низкую деревянную скамейку перед домом и погрузились каждый в свои мысли. Первым молчание прервал я:
— Заварили мы с тобой кашу, дружище.
— Да уж.
— Вариантов, как мне кажется, у нас всего два: если получится обратно вернуться, надо как-то наладить проход в обе стороны, причем без всяких сюрпризов — иначе нет смысла продолжать. А не получится — придется как-то здесь устраиваться.
— Как? — устало спросил мой знакомый, пристально посмотрев мне в глаза.
— Сам не знаю. Придумаем что-нибудь. Но просто так оставлять этих людей мы не имеем права. Турки разбираться не будут, кто их сородичей шлепнул. Да и некрасиво это — натворили дел и смылись, а местным расхлебывать.
— Я тоже так считаю.
— Ну, вот и договорились. — я протянул Первушину руку и он с чувством ее пожал. Хотел добавить еще что-то, но в этот момент на пороге появился дядя Тодор и позвал нас в дом.
Обед прошел, выражаясь шершавым канцелярским языком, «в теплой, дружественной обстановке». Во время застольной беседы (продолжившейся и после приема пищи) мы с Первушиным старались поменьше рассказывать о себе и побольше расспрашивать об особенностях местной жизни. Наш гостеприимный хозяин сообщил нам о том, что напавшие на него бандиты не из местных, а, скорее всего, — часть какой-нибудь банды башибузуков, но где может находится остальная (и, очевидно, бльшая) часть головорезов он представления не имеет. Кроме дочери Герганы у него еще двое сыновей: старший Димитр, двадцати лет, успевший жениться и овдоветь (молодую жену украли башибузуки) и младший, шестнадцатилетний Никола, но оба сейчас на пасеке и должны вернуться только к вечеру. Мельник жаловался на засилье турок, разбойников всех мастей, на султанские поборы, на чорбаджию Стояна, желавшего прибрать к рукам его мельницу и пасеку заодно с ней. Дескать, этот мерзавец снюхался с турками и использует их в своих целях. Впрочем, мне и самому было хорошо известно о том, что подавляющее большинство болгарских чорбаджий (богатеев) в темные времена османского ига активно сотрудничало с поработителями. А вот о том, в какой исторический период мы с моим новым знакомым попали, нам пока было неизвестно и об этом срочно надо было узнать. И я не переставая ломал голову над вопросом, как поделикатней и не вызывая подозрений узнать, какой сейчас год, или хотя бы век. Наконец меня озарило и я, как бы между прочим, спросил у нашего гостеприимного хозяина, не появлялись ли в здешних местах русские. Ответ мельника оказался для нас приятным сюрпризом, по его словам, десять лет тому назад русские войска под командованием генерала Дибича разгромили турок, захватив Одрин (Адрианополь) и дойдя почти до самого Царьграда (Стамбула). А так как данное историческое событие произошло (по крайней мере в нашем мире) в 1829-м году, то, следовательно, мы попали в 1839-й год!
Солнце уже начинало клониться к закату, когда мы с Владимиром, поблагодарив дядю Тодора за сытный обед, решили вернуться к порталу и попробовать выбраться из этого опасного места. Однако, прежде надо было решить вопрос с пленными бандитами.
Не знаю, что заставило меня немного замедлиться перед дверью сарая, не входя сразу внутрь, взять старинный пистоль наизготовку и дать знак Владимиру, чтобы он сделал то же самое, но это, вероятно спасло нам жизни. Резко дернув дверь на себя, я одновременно с этим ушел в сторону и присел, выставив перед собой руку с пистолетом. Надо сказать, как раз вовремя: из примитивной постройки с диким криком вылетел один из троих неудавшихся насильников, каким-то образом освободившийся от пут и «вооружившийся» двузубыми деревянными вилами. Мой палец судорожно нажал на спуск, кремневый пистоль бабахнул, я, не удержавшись на ногах, плюхнулся на землю, тут же откатившись в сторону, рядом со мной, воя и схватившись за живот, свалился раненый моим заполошным выстрелом турок, а Первушин продолжал стоять на месте, держа на мушке обоих разбойников.