По пути обратно нас ждал неприятный сюрприз: оказывается, чорбаджия Стоян, узнав от своего человека в селе о том, что мы отправились вслед за турками и плененным гайдуком, послал гонца к местному бею. Богатей был не дурак и сделал правильные выводы. Вот только нам это грозило крупными неприятностями. Вряд ли у здешней османской шишки много бойцов, мы бы и с ними справились, но одно дело где-то по дороге разгромить, фактически без свидетелей, случайно оказавшийся здесь отряд, списав все на гайдуков, и совсем другое — ликвидировать местное турецкое начальство. Именно поэтому Первушин отправил Христо и Румена на перехват гонца, а все остальные, отягощенные «обозом» из четырех дополнительных коней и телеги, на которой ехал освобожденный воевода, и трофейным оружием, неспеша отправились в село. Ничего достойного внимания или подозрительного по дороге не случилось.
Дядя Тодор очень удивился, увидев ставшего в здешних краях знаменитым воеводу Вылчана — как оказалось, он был с ним хорошо знаком. Гайдука разместили в той же комнате, которую уступили нам с Владимиром. Наши новоиспеченные четники уже ждали нас со связанным слугой богатея. Первушин, уединившись с пленником в сарае, вдумчиво с ним побеседовал, в результате чего мы получили ценные сведения, в том числе набросанный моим боевым товарищем план двора и дома чорбаджии. Пока продолжался допрос, все остальные чистили и заряжали оружие. Парни выглядели очень довольными и имели самый геройский и решительный вид. Еще бы — после стольких блистательных побед, богатых трофеев, освобождения местной легенды — воеводы Вылчана, создания самой настоящей четы у кого угодно из молодых людей этой эпохи самооценка поднимется на недосягаемую высоту. Ну а мы с гостеприимным хозяином, как люди взрослые и скучные, стали срочно готовить план по нейтрализации предателя Стояна.
Солнце уже начинало клониться к закату, когда в ворота богатого дома, окруженного каменной стеной выше человеческого роста, постучали. Хмурый, высокий, сутуловатый слуга с широкими, как лопаты, кистями рук неспеша подошел к устроенной в воротах дверце, приоткрыв ее подозрительно оглядел трех колоритно одетых визитеров и сиплым голосом грубо спросил:
— Чего надо?
— Добрй вечер, любезный! Мы купцы из Дубровника, торгуем вином, заморскими тканями да пистолями. Не желает ли твой хозяин что-нибудь купить? Товар у нас добрый. — слегка поклонившись, учтиво, но с достоинством, сказал один из купцов, одетый побогаче остальных.
— Пистолями, говоришь? — поскреб в задумчивости подбородок слуга. — Ладно, обождите, я хозяину скажу. — и закрыл дверь.
Ждать пришлось недолго. Все тот же угрюмый долговязый тип впустил заезжих купцов во двор, а затем проводил двух из них на террасу второго этажа, где важно восседали сам хозяин — желчного вида тщедушный мужичок с маленькими хитрыми глазками и янтарными четками в руке, толстая бабища, по всей вероятности жена хозяина, и столь же упитанный парень, неопределенного возраста, судя по выражению его лица, явно не отягощенный интеллектом.
Расточая любезности, изредка кланяясь, старший из купцов расхваливал свой товар — итальянский шелк, далматинское вино и, так сказать на сладкое, — пистоли. Вином никто не заинтересовался, к шелку проявила интерес только дородная жена сельского богатея, а вот пистоли пришлись по вкусу хозяину дома и его недалекому отпрыску, у которого даже слюни потекли (в прямом смысле слова!). Стороны уже готовились ударить по рукам, как внизу раздался какой-то шум, а потом женский крик. Все взгляды устремились во двор, где явно что-то происходило, даже угрюмый слуга отвлекся на пару мгновений. И этим сразу же воспользовался один из купцов, в руках которого оказались набитая шерстью подушка, на которой он только что сидел, и некий странный черный предмет. Хлопок и богач лишился своего телохранителя, а старший из купцов оказался за спиной его сына, завернув ему левую руку за спину, а к горлу приставив откуда-то появившийся нож. Раздался дикий визг жены богатея, переходящий, казалось, в ультразвук. Вероятно, именно он заставил чорбаджию действовать. Он даже успел схватить лежавшие перед ним пистолеты и направить их на так вероломно поведших себя купцов. Но больше ничего он сделать не успел, так как снова раздался хлопок и самый богатый человек в округе, которому никто не смел перечить, опутавший долгами как паук паутиной едва ли не каждого в этом, да и в соседнем селе, рухнул на дощатый пол террасы. Следующей жертвой лжекупцов оказался сын хозяина дома, которого они весьма недальновидно и непрофессионально оставили без присмотра, занявшись связыванием пышной супруги богатея. По всей видимости, чрезвычайная обстановка подстегнула его скромные умственные способности и казавшийся безобидным увалень схватил пистоли, навел их на купцов, возившихся с его ревущей как сирена и отчаянно брыкающейся мамашей, спустил курки. Дуплетом грохнули два выстрела… Но, как ни странно, нападавшие не пострадали, а только выругались, причем по-русски.