— Это уже неважно… — сказал я не без труда.
— Мы будем продолжать.
— Да. Пока можем. Что еще нам остается делать?
— Мы — планеты, — мягко сказала Тина. — Движемся по своим орбитам. Всегда, вечно. Пока нас не сбивают.
— Может быть.
— Я помню, как ты говорил мне, что вечно просыпаешься перед работающим компьютером. И неважно, что ты делаешь. Ты упорен как фокстерьер — ты сам так сказал. Тебя ведь ничто не заставляет. Кроме тебя самого.
— Но понял я это только после конца света, — усмехнулся я.
Элен осуждающе смотрела на нас со стороны кассы. Но ничего не говорила. Тина уже о чем-то предупредила ее и продолжала спокойно сидеть за столиком.
— И мы не перестаем любить их, правда? Что бы мы ни делали.
— Правда… Но мы не всегда можем сойти с орбиты. А когда сходим — не всегда выходит что-то хорошее. Но есть закономерности, которые стоит нарушить.
— Стоит. Рано или поздно, мы это сделаем.
Одиннадцать тридцать три. Наклонившись над столиком, Тина протянула руку, я взял ее в свою, наши пальцы сплелись, тихонько соприкоснулись лбы. Нас окутывал вечный запах кофе, корицы и гвоздики. Холод. Померкший свет. Зазвенели битые стекла, раздались крики, но мы даже не пошевелились.
Чего мы не видели в этой луне?
В две тысячи сто тридцать третий раз…
22.4.2010