Подслушанные истории
3 яваря Питер заливал жесточайший ливень, даже, как намекал прогноз погоды, с грозами. А 30-го декабря, в -15 в это не верилось: ломкие снежинки обрывались откуда-то сверху, чуть сверкали в бледных не то дневных, не то уже закатных солнечных лучах. Я ехала в метро с работы, телефон, как водится, до этого часа не дожил, поэтому просто сидела и слушала. Слушала, как напротив меня паренек лет пятнадцати разговаривает со своим отцом. Как они обсуждают какую-то мебель, как ее лучше поставить. Слушала невольно, но почему-то с интересом. А потом отец спросил сына, смотрел ли тот "Общество мертвых поэтов", на что паренек ответил утвердительно, и они стали обсуждать фильм. Я влюбилась в эту семью. В это день ощущение светлого,радостного праздника было очень сильным. И посиделки за полночь с подругой, и утренние сборы, и опоздание на электричку, и заснеженные деревья за городом. А вчера вот этот дождь пошел. Ну ничего, подумаешь - дождь! Пока есть такие истории, которые стоит подсмотреть и рассказать, пока есть люди, которые дарят эти моменты необъяснимого единения с миром - плевать на все на свете не по сезону дожди.
О Прусте и клеенке
Магазин "Домовой", предновогодняя суета. Мы пришли за елкой, едва ее нашли. И вот, счастливые приобретением, двинулись к кассе - мимо коробок, ящиков, стеллажей, монбланов подушек и эверестов посуды. И вдруг - запах развернутых клеенок - точно такой же, как в моем детстве, в огромном чудесном магазине "Хозтовары", где какие-то непонятные, но такие интересные доски, обычные стулья (тогда казалось - шедевры мастерства!), сверкающие смесители в ряд и разноцветные обои. И эти клеенки с запахом, который описать невозможно. И как будто детство, и лето, и мы с бабушкой идем на почту, потом в банк, потом в "Хозтовары", потом за овощами... Два рубля на мороженое и солнечный свет бликами. Вот так-то, прав был Марсель Пруст. Даже запах обычной клеенки - и тот способен, пусть и на пару минут, но повернуть время вспять.
Письма
Есть что-то очень доброе и волнительное в том, чтобы ждать ответа на письмо, ждать, считая дни... Хотя сейчас это кажется глупым: вот он, ответ - мгновенно появился на экране монитора. А когда-то давно... Да что вспоминать те времена? Они ушли - вместе с временами дуэлей, отчаянных авантюр, поиска идеала и красоты жизни. Ушли вместе с людьми в темноту, стали пикселями истории на карте памяти человечества. А так хочется иногда написать кому-нибудь: "Вы так далеко... Но я жду, я помню Ваши глаза, взгляд тревожный, и немного усталый, строгий из-за очков. Я помню Ваши руки, нервно сцепленные между собой пальцы, когда Вы сидите в кресле, думая о чем-то далеком. Обо мне. Ваши слова становятся светом и тенью, громом и тишиной в полумраке зрительного зала. Вы - далеко. Вы - рядом. Я - это Вы". Я не писала такие вот письма, дай Бог памяти, класса с восьмого. В то время ни о каком компьютере и речи не было, это было счастливое и беззаботное время, солнечное и светлое. А писать кому-то казалось очень важным делом: надо было ни о чем не забыть и рассказать на двух листах о том, что делается в твоей жизни, вместить в эти четыре странички множество грустных и счастливых событий. Мне очень жаль, что бумажные письма уступили место интернет - общению, хоть я и не ретроград, но мне нравилось излагать мысли на бумаге, покупать конверт, с бьющимся сердцем отправлять письмо в почтовый ящик, а потом неделю или две заглядывать в свой -ждать, когда там, среди газет и рекламных проспектов, мелькнёт узкий белый конверт. Донести его до дома, не распечатав по дороге, потом аккуратно разрезать бумагу, достать листочек в клеточку или линейку... замереть, быстро читая ответ, потом прочесть еще раз - медленнее, и ещё - чтобы почувствовать, понять, представить, как на другом конце страны сидит вечером, склонившись над чистым листом бумаги, твой друг. У него на столе учебники и книги, среди них спит кот, подставляя теплу от лампы пушистый бок. И красный огонек - глазок мигает в печи, воет метель, бормочет телевизор... Есть что-то завораживающее в том, чтобы перебирать старые письма, даже не свои, а мамины, бабушкины. Чувствовать историю, проходящую в этих аккуратных или кривых, беглых строчках, время, которое невозвратно ушло... Вглядываться в чужой почерк, так отличный от твоего. И знать, что за словами - годы и дали, дни, вечера, рассвета, закаты, поцелуи, горечь, радость, смех, ненависть, любовь.
Пришла осень
Этим утром я проснулся и понял: в нашу долину пришла осень. Еще вчера было лето, и совсем по-другому светило молодое солнце, отдавая жаркие свои лучи деревьям и травам, а сегодня уже, кажется, оно стало старше и мудрее, и даже свет его чуть-чуть изменился. Я вышел на крыльцо и долго не сводил взгляда с синеватых макушек деревьев за озером, и так прозрачна, так светла была эта синеющая даль, что в груди закололо от сладкого предчувствия. Будто проседью - пожелтевшие березы, тонкие и стройные. Как первые, еще несмелые мазки краски на зеленом холсте. И дышалось легко, свободно, и воздух - такой свежий, терпкий, что как будто и нет его вовсе, и пусто вокруг, и есть только озеро да небо, да лес, да мой бревенчатый домик, да тишина. Вечная тишина природы, которая дарит тишину и спокойствие душе. Бродить по заповедным тропинкам, тихими студеными утрами удить рыбу в озере, слушать шорох листопадных дождей - нет более одиноких и более приятных занятий. Скоро задуют ветра с севера и будут рваться в небе тучи, приносящие серость и туманы, скоро лес этот, сейчас прозрачный и весь просвеченные солнцем, станет голым и неприютным, скоро холода цепкими своими щупальцами проберутся в дом, в душу, и ледяной коростой покроется она - до весны. Но пока - тепло, и можно еще собирать запасы на долгую зиму и приводить в порядок дела, чтобы потом укрыться до первых весенних солнечных дней, заснуть, замереть, стать тихой тенью. Можно сидеть на согретых солнцем мостках, глядеть в воду, вспоминать все, что было: восторги, печали, сожаления и радости, слезы, улыбки, взгляды и слова. И воспоминания эти - как засохшие цветы меж страницами, как выцветшие фото, они пахнут старой бумагой, хвоей и полынью - как детство. Между деревьев тянулся горьковатый дымок костров, тепло и прохлада наплывали волнами, и я стоял, подставив лицо солнцу, и сквозь закрытые веки просвечивало красное, и пела где-то кукушка, отсчитывая время. И думал я, что когда придут морозы, когда решения лягут тяжким бременем на сердце - тогда и эти дни будут утешением и отрадой, и будет, о чем поразмыслить, что вспомнить, и о чем сказать: «Это было хорошо».